— Я тебя слушаю, — сухо отозвалась, лелея свою обиду.
— Не злись. Прости, что не рассказал всей правды. И что накричал вчера. Я был неправ, но только в этом. Я не буду извиняться за ритуал, не буду оправдываться и лгать таким образом. Ты можешь злиться на меня, но я считаю, что всё сделал правильно. А насчёт правды, — он замолчал, скользнул взглядом по тому месту, где остался небольшой рубец от ранения и вновь заговорил, — мы первые дни были в таком состоянии, что было не до правды. К тому же, твоё исцеление, а значит, и моё, зависели от эмоционального состояния, ты должна это знать. А о каком спокойствии шла бы речь, расскажи я тебе правду? И ты бы выгнала меня из палаты, а рядом с тобой мне становилось легче. Впрочем, как и тебе. А потом…потом не знал, с какой стороны подойти к этому вопросу. Наверное, струсил, боялся твоей реакции. Это меня не оправдывает, но уже ничего не поделать, всё случилось так, как случилось. Прости за вчерашнее.
Вот ненавижу этого парня! Я уже настроилась на молчание, прерываемое на разговоры по делу, настроилась на обвинение его во всех проблемах, мысленно разрисовала нашу дальнейшую практику в напряжённой обстановке, а он всё испортил. Извинился. Да ещё так, будто мысли мои подслушал — только за то, в чём его винила. Напряглась и враждебно оглядела его. А если вдруг и правда подслушал? А если не всё рассказал о ритуале? Может, он связывал не только тела, но и сознания?
— Ты вчера не врал? По поводу ритуала. Он точно только тела связывает? — голос звенел от напряжения.
— Могу поклясться, — уголки его губ дрогнули. — Вчера рассказал правду. Всю. Ничего не умолчал, ничего не скрыл. А что? Я в своём извинении твои мысли озвучил? — нотки самодовольства всё-таки прорвались сквозь настороженность.
Закатила глаза и выдернула руку из его захвата. Внимательно оглядела чертёжника и несколько секунд думала, как реагировать на его извинения, но решила сказать то, что лежало на душе.
— Я благодарна тебе за спасение, уже не раз это говорила. И, конечно, не жду от тебя извинений за этот поступок. По правде, будь я на твоем месте, поступила бы также. Но вчера ты показал себя с совершенно новой для меня стороны. Стороны, которая мне не понравилась. Никому, Сориан, никому я не позволю разговаривать со мной в таком тоне. Я не заслужила. Не заслужила криков, того яда, который ты вылил вчера в мой адрес. У меня был повод злиться на тебя, твоя ложь была тому причиной, но из-за чего злился ты? За выбор, сделанный тобой? За ритуал, который связал нас и доставил тебе неудобства? Ведь ты знал, на что шёл, понимал последствия, но винишь в этом меня? Я виновата лишь в том, что оказалась в том лесу, как и ты, мне всего лишь меньше повезло. Я могла бы там умереть, если бы не ты, понимаю, и снова благодарю тебя. Но срывать на мне злость за стечение обстоятельств не нужно. Я не девочка для битья, а ты не в первый раз пытаешься сделать меня таковой. Не позволю. Если раньше я находила твоим выходкам оправдания, то теперь не буду утруждаться. Не испытывай моё терпение. Это был последний раз, когда я закрыла глаза и приняла извинения. Я больше не хочу даже слышать о твоих наказаниях, возмездиях и ещё о чём-то в том же роде. Ты почему-то решил, что можешь меня наказывать, стращать и вести себя, как тебе угодно, а я буду тебе всё прощать и прыгать перед тобой на задних лапках. Не буду. И не советую проверять, насколько серьёзны мои слова. В следующий раз простого «извини» будет недостаточно.
Хватит. Однажды я уже позволила поставить себя на колени, позволила унизить, издеваться и плевать мне в душу. Это был прекрасный урок, который я усвоила. В повторении не нуждалась. И надеялась, что напарник поймёт и услышит меня. Парень он неплохой, неглупый, но иногда его заносило. А теперь ему придётся избегать таких заносов, если он хочет сохранить со мной хорошие дружеские отношения.
Сориан несколько секунд пристально смотрел в мои глаза, будто пытался прочитать в них мои мысли, и коротко кивнул.
— Я тебя услышал, — ответил и широко улыбнулся, — значит, мир?
На этот раз кивнула я. Мир мы заключили, но так быстро отходить от обид и злости я не умела, поэтому, когда напарник в своей манере нагло притиснул меня к себе за плечи, то получил локтем в бок, о чём я мгновенно пожалела. Зашипела от слабой боли и зло посмотрела на кривящегося Сориана.
— Не так быстро, — фыркнула, потирая ушибленное место, — я всё ещё злюсь.
— Не злись, дорогая, — он всё ещё удерживал меня за плечи, — я умею признавать свои ошибки и делать выводы. Ты сказала, я услышал, постараюсь впредь вести себя аккуратнее. А злиться на того, кто временно является частью тебя, глупо. Пока мы связаны ритуалом — мы одно целое, и теперь уж точно нет в мире человека, чья жизнь была бы для нас ценнее, чем жизни друг друга.
— Может, тогда лучше переждём? Отсидимся здесь недельку, разорвём связь и пойдём дальше задания выполнять?
— Мы и так потеряли много времени в госпитале, если ещё посидим недельку без дела, то я полезу на стены от скуки, а потом у нас может не остаться необходимого запаса для выполнения особенно сложных заданий. А если вдруг придётся снова оказаться в госпитале? Думаю, что нам нужно быть аккуратнее, но не сидеть на месте.
— Да уж, только теперь мы намного уязвимей, чем раньше, — скривилась и всё-таки вырвалась из наглых лап напарника.
— Зря ты так думаешь, между прочим, всё наоборот. Теперь наша сила и выносливость объединена. Если тебя ранят, даже смертельно, за счёт моего здоровья ты вытянешь вдвое больше, чем могла бы.
— Вот уж не надо мне такого счастья, давай как-нибудь без смертельных ранений. Я больше не хочу купаться в огне, — передёрнула плечами от неприятных воспоминаний, — не спрашивай, умирать страшно, больно и неприятно. Даже вспоминать не хочется.
Теперь придётся беречь не только друг друга, но и себя в первую очередь, чтобы это не отразилось на напарнике.
* * *
— Я же просила тебя, Сориан, — приподнимая его голову, прогнусавила я. — Что за балбес достался в напарники, — сетовала и поила чертёжника травяным отваром.
Несколько дней назад мы покинули столицу решительно настроенные и дальше справляться с заданиями, разорвать ритуал и продолжить практику в прежнем режиме. И всё шло замечательно. Температура постепенно понижалась, снега вокруг становилось всё больше, а нам оставались (оставалось — задание-оно) (а тут, по-моему, вообще должно быть «оставалАсь», ведь оно относится к слову «пара») пара заданий в северных районах, прежде чем мы отправимся в тёплые края. Но Сориан не был бы самим собой, если бы послушался меня. Этот упрямый осёл, видимо, уже мысленно находился там, на берегах лазурных морей под палящим солнцем, потому что морозы, царившие вокруг, его перестали пугать. Он контролировал, чтобы я всегда была одета тепло, но забывал о себе, а мои напоминания пропускал мимо ушей. И, как результат, перед последним заданием в зимнем лесу близ какой-то деревеньки, жители которой ещё по весне подали прошение об уничтожении гнезда мерзких свирстиков
[1], Сориан заболел. Парня бил сильнейший озноб, который передавался и мне, всё тело болело, голова трещала так, что искры сыпались из глаз даже у меня. Портал, который построил чертёжник, стал последней каплей. Парень свалился у небольшого охотничьего домика, к которому нас забросило. Костерила его последними словами, когда тащила внутрь. Ведь несколько раз предлагала обратиться к целителям, но этот невыносимый парень хорохорился и уверял, что он в порядке.
