Ладно, так уж и быть, потерплю немного. По крайней мере, в этот раз не придется отрабатывать собой… наверно. Не заставит же он меня трахаться с ним на мероприятии, где-то в туалете? Понимая, что за последнее время все мысли сводятся к сексу, разозлилась на себя. Хватит! Нужно прекращать накручивать себя раньше времени, а то так скоро нервы сдадут.
Мы подъехали к шикарному особняку и заехали на территорию. Литвинов и здесь повел себя, как галантный кавалер — подал руку и помог выйти из машины. Взял под руку. Лёха не отставал. Пока мы шли, заметила, что пусть к дому был выстелен красной дорожкой. Людей встречали три дворецких, один предлагал перепарковать авто, другой вел к дому, а третий любезно помогал с верхней одеждой. Дом был мне неуловимо знаком, уже видела его в каком-то из глянцевых журналов, но вот вспомнить я так и не смогла. У меня попросту тряслись поджилки, пока смотрела на толстосумов и их подружек — жертв пластической хирургии. Девушки и женщины выглядели, как дорогие обертки, внутри которых, наверняка, испорченная конфета. Никогда не была на подобных мероприятиях и, по правде, еще столько же не посещала бы!
— Значит так, — Литвинов прижался губами к моему уху и зашептал указания: — Молчишь и улыбаешься, от меня не отходишь ни на шаг. Если мне вдруг придется отлучиться, советую ни с кем не общаться.
Я широко улыбнулась и так же заговорила Игнату на ушко:
— Боишься, что опозорю тебя перед высшим обществом?
— Боюсь, что захлебнешься от яда.
Он вроде и ответил равнодушно, но… Это что сейчас такое было, попытка заботы? Ого! Ничего себе!
Ну, или банальное предупреждение, уже и не знаю, на что грешить. А вскоре мне уже было не до размышлений. К нам стали подходить люди, все здоровались с Игнатом рукопожатием, задавали одни и те же вопросы: как сам, как бизнес и пр. Монотонность угнетала, но я каждый раз широко улыбалась, будто от этого зависит вся моя жизнь. По сути, так оно и есть, долг в миллион до сих пор никуда не испарился. Мучил только один вопрос: а что дальше? Сколько Литвинов мне «простит» после мероприятия? В идеале хотелось, чтобы весь долг, но я не настолько наивная. Пока Игнат общался с очередным богатым дядькой, у меня выдалась минутка на размышления. А ведь не так он хотел, чтобы я отработала деньги. Скорее всего, должен был пойти с другой девушкой на прием, но в последний момент все сорвалось и ему пришлось звонить мне. Поэтому-то мы и опаздывали! Конечно, нельзя исключать и другие варианты: его самого предупредили поздно, поэтому так и вышло. Хотя… Так быстро он бы не смог заказать платье и украшения! Что-то я уже совсем запуталась. Неужели Литвинову, реально, не с кем было пойти, что пришлось идти на вот такие крайние меры? Да ну, ни за что не поверю! Вокруг него барышни должны кружить, как пчелы вокруг улья!
— Игнат! — услышала я вдруг довольный, мужской возглас. — Ты все-таки пришел, чертяка, уже и не надеялся тебя увидеть на аукционе.
Глянула на мужчину, что подошел к нам, и мгновенно узнала его — Артёмов младший. Что удивительно — у них у обоих одинаково холодные и отрешенные глаза, даже цвет один и тот же, голубой, как на подбор. Мужчина внимательно осмотрел меня с ног до головы, хмыкнул. Затем перевел взгляд на друга. Мне показалось, что в этот момент они оба «играют» в молчаливые гляделки, пришлось гордо вскинуть подбородок и оставаться хладнокровной. Артёмов в конечном итоге отсалютовал Игнату бокалом и подмигнул, будто одобрил выбор или что-то в этом духе.
— Где же твоя жена, а, Оскар? Прячешь от общества? Не хорошо.
Артёмов оглянулся по сторонам, видимо, не нашел жену, махнул рукой и объяснился:
— В последний раз я ее видел с дедом в компании Ярославского, похоже, пора идти…
Оскар ушел, даже не договорив фразу, я тихонько хихикнула, умиляясь от такой картины. Насколько помню, жену зовут Маша, и она его бывшая секретарша. Подумать только! А Ярославский, кажется, шоколадный магнат! Раньше таких людей я видела только по телевизору или в журнале, а сейчас могу даже пощупать каждого, уму непостижимо.
— Значит, аукцион? — спросила у Игната, пока к нам еще кто-то не подошел.
Люди столпились в кучки, вокруг сновали официанты с шампанским и закусками, один как раз остановился около нас, я на автомате взяла бокал. Литвинов отказался.
— Скорее, очередная пафосная попытка Регины Артёмовой показать, каких она благородных кровей. Эдакая цаца. Типа деньги, вырученные…
— Я так рада, что все вы сегодня откликнулись на мое приглашение!
Игнату пришлось замолчать, как и всем присутствующим. Я не видела женщину, которая говорила в микрофон, ее окружили со всех сторон, поэтому пришлось только слушать. Но, как уже успела понять — это и есть Регина Артёмова. Как-то странно, что Литвинов отозвался о матери своего друга так… пренебрежительно. Хотя, если та драка, которую я видела на видео, реально была с Артёмовым, то друзьями их можно назвать с натяжкой.
— На днях мне рассказали одну историю, которая тронула меня до глубины души, я не смогла пройти мимо такого горя.
— Ну, конечно, не смогла она, — проворчал Игнат себе под нос.
Над головами присутствующих висела плазма, ее вдруг включили и то, что я увидела на широком экране, повергло меня в шок. На больничной кровати лежала девочка, лет семи-восьми, печальная и одинокая. Вокруг нее свисало множество трубок, а на лице — кислородная маска. Малышка потеряла почти все свои волосики, а кожа оказалась до неприличного бледной, было очевидно, что ребенок борется с раком.
Ее глазки-бусинки были раскрыты, я увидела в них так много всего, но преобладало лишь одно: непреодолимое желание жить, радоваться новому дню, играть с другими детками, а не лежать в больнице и… постепенно угасать.
Я не смогла сдержать эмоций и всхлипнула, специально посмотрела вокруг, люди хоть и охали да ахали, но на их лицах не дрогнул ни единый мускул. А затем заглянула в глаза Игнату… Внешне он оставался спокойным, однако в глубине стал потихоньку таить арктический лед, одинокая слезинка скатилась по щеке, мужчина ее стер так незаметно, что другие даже не обратили внимание. Пусть ненадолго, зато я успела заметить искреннюю перемену настроения Литвинова — он на самом деле переживал, хотя пытался показаться равнодушным.
— Знаю-знаю, сейчас вы скажите — у ребенка есть родители, вот пусть и помогают ей. Но, не все так просто, господа. Знакомьтесь — Зоя Иванова, воспитанница детского дома номер шесть.
На экране сменилось фото, теперь малышка стояла на фоне того самого детского дома и держала в руках потрепанного мишку, у которого было оторвано одно ухо. Она прижала его к себе, как самое драгоценное, что было в ее жизни, и улыбалась. Здесь она была здорова — с румяными щечками и длинными, светлыми волосиками, немного вьющимися на кончиках.
Пока засматривалась на ребенка, упустила одну очень важную деталь — журналисты! Человек пять стояло с диктофонами, и трое с камерами. Один снимал все, что происходило на экране, а два других… о, нет, нет, нет!
