— Мне жаль, что вы так плохо знаете сына.
Я развернулась уйти, но голос мужчины меня задержал:
— А может, я не его плохо знаю, а тебя узнаю получше?
— Такими методами, — я обернулась с грустной улыбкой, — у вас вряд ли это получится.
— Посмотрим, — усмехнувшись, мужчина положил телефон в карман и поднялся по лестнице.
А я вышла на террасу, подкралась к Никите, безучастно рассматривающему кусты, сидя в кресле-качалке, хотела закрыть ему ладонями глаза, но что-то меня удержало от вполне безобидной шалости.
И я просто подошла к нему, позволяя услышать свои шаги, склонилась и обняла. А он, не отрывая взгляда от зелени, тяжело вздохнул и обнял мою ладонь, притягивая ее вниз, и еще чуточку вниз, ближе к сердцу…
— Ну что, — спросил он, потянув меня за руку и заставив обойти свое кресло, — пойдем в гости?
— К леснику? — догадалась я и с сомнением взглянула на свои босоножки, от которых, откровенно говоря, уже успела немного устать. — А он далеко живет?
— Далеко-далеко, — улыбнулся Никита и, потянув меня на себя, усадил к себе на колени. — В глубокой-глубокой чаше темного-темного леса, между дремучих- дремучих болот. Страшно?
— Сильно-сильно, — подыграла ему, раскачивая в воздухе довольными внезапным отдыхом ногами, — очень-очень, безумно-безумно!
И с удовольствием услышала, как он рассмеялся. И залюбовалась тем, как засияли в его глазах рыжие искорки. Ну вот, так привычней и гораздо-гораздо лучше.
— Честно говоря, Никит… — начала я, но замолчала, ощутив, как он напрягся.
Взглянув на него, поняла, что он к чему-то прислушивается. А спустя пару секунд тоже услышала голоса — мужской, спокойный и размеренный и женский, с постоянными переливами громкого смеха.
— Филипп? — тихо пробормотала я, поправила декольте платья, прильнувшего к телу из-за духоты, и невольно заерзала.
— Не только, — поднявшись, Никита усадил меня в кресло обратно, а сам занял соседнее, развернувшись спиной к тем воротам, к которым приближались голоса. — Увы, с гостями так часто — если ты к кому-нибудь не успеешь уйти, кто-нибудь успеет прийти к тебе.
— Честно говоря, Никит, — продолжила я свою мысль, — к леснику идти не хотелось.
— Это потому, — проворчал он, — что ты понятия не имеешь, кто пришел к нам.
Заинтересовавшись, я с трудом подавила желание взобраться с ногами на кресло и подсмотреть, кто же там, за воротами. И когда через минуту увидела входящими на территорию коттеджа маму Филиппа, его самого и какую-то брюнетку, даже слегка разочаровалась. Я тут себе мысленно представила какое-то чудовище, а в гости пришла симпатичная улыбчивая девушка. Ну, губы немного расплющило от ботакса— но это не страшно. И в качестве ресниц явно использовались бабушкины веера — на это тоже можно смело закрыть глаза.
Куда неприятней смотрелось то, что она шла не под руку с Филиппом, а буквально висела на нем. И, стараясь не отставать от спутника (хотя он больше смотрелся как пленник), она не единожды перекрывала дорогу Инге Викторовне, идущей позади пары. В какой-то момент незнакомка увлекла Филиппа к одному из кустов, а женщина приблизилась к нам.
— Отдыхаете? — поравнявшись с нами, спросила она и отрицательно качнула головой, когда Никита поднялся, чтобы уступить ей место. — Завидую. Мысленно хочу быть с вами. Но надо распорядиться на счет ужина.
Я бросила быстрый взгляд на диск солнца, и тут же услышала приятный и тихий смех.
— Рановато, согласна, — Инга Викторовна перешла на заговорщический шепот. — Но некоторым гостям намекнуть на уход получается только завершением ужина.
— Перевод стрелок часов не помогает, я проверял, — поддакнул Никита. — Откровенные зевки всей семьи тоже служат лишь поводом для лекции о кислородном голодании и возможностью снова спеть песню.
— Песню? — не поняла я.
— У Вики мама — известная певица, — пояснил Никита. — Вика хорошо знает весь мамин репертуар. И периодически обновляет его в памяти другим. А так как Вика очень любит ходить по гостям, мне вообще кажется, что ее мама так популярна только благодаря ей.
— А что за певица? — заинтересовалась я. — Я хорошо разбираюсь в нашей эстраде!
— Не поминайте всуе! — успела попросить Инга Викторовна до того, как Никита ответил.
Я рассмеялась. Вика обернулась и задержала на мне подозрительный взгляд. А мама Никиты, заметив, что пара заканчивает осмотр кустов, поторопилась уйти.
— Главное — не зевайте! — сложив руки в молитвенном жесте, напомнила она и скрылась в коттедже.
— Если все так плачевно, почему не прячемся мы? — склонившись к креслу Никиты, поинтересовалась я тихо.
— Потому что воздухом Вика уже подышала, кусты, которые в нашем саду неизменны, в сотый раз осмотрела. Больше здесь для нее ничего интересного нет, — так же тихо ответил мой друг. — А вот тебя кое-кто сильно интересует, верно?
Думаю, мой взгляд передал мое замешательство. Нет, я помнила, что Никита хотел, чтобы я во всем разобралась. Но ведь… после нашего поцелуя… и его предложения в комнате его повторить…
— Я помогу тебе определиться, страусеныш, — он щелкнул меня пальцем по носу, разрывая зрительный контакт и путая все мысли, в которых потонуло и возмущение из-за внезапного и несправедливого прозвища.
— Почему страусеныш? — все же нахохлилась, но миролюбиво, потому что Филипп приближался.
И хотя он шел вместе с навязчивой спутницей, но смотрел исключительно на меня.
— Исключая массу других причин… — отвлек меня от созерцания великолепного наглый голос.
И я обернулась, ведь здесь было интересно, здесь открывалась настоящая тайна!
— Хотя бы потому… — произнес еще тише Никита, вынуждая меня склониться к себе поближе.
И еще ближе.
И в итоге так близко, что его дыхание уже опаляло мне ухо, а глаза закрывались — пожалуй, от теплоты, духоты и этого солнца.
— Хотя бы потому, страусеныш, — повторил Никита и уже не шепнул, а выдохнул: — Что ты добегалась… хватит… стать взрослым страусом я тебе не позволю!
Я отодвинулась от друга с разочарованным вздохом. Нет, ну как так? Никакой тайны не выдал! Ничего интересного не рассказал, а я…
Осмотревшись, поняла, что я не только упустила из вида Филиппа, но и пропустила момент, когда он прошел мимо нас с Никитой в дом!
— Хорошая пара, да? — услышала уже изнутри вопрос Вики.
И напряглась, обратилась вслух, ожидая, что он ответит. Ну же! Ну же, умоляла про себя и невесть кого! Ну же, скажи что-нибудь! Хоть что-нибудь! Подай хоть какой-то знак, что я для тебя…
Но то ли пара удалилась достаточно далеко, то ли Филипп ничего не сказал — ответом моим молитвам была тишина.
