— Надеюсь, ты не думаешь, что поцеловал меня не по правилам?! — отчего-то вскипела я.
И даже слегка растерялась, услышав, как он смеется.
— К чертям эти правила! — он вскрыл шоколадку, разделил ее надвое и одну половину отдал мне, а вторую надкусил сам. — Я думаю, что у меня для поцелуя с тобой были более веские основания, чем у кого бы то ни было!
— Ну да, — согласилась я, расправляясь со своей шоколадкой, — целых тринадцать лет дружбы.
— Кхм… — Никита насмешливо фыркнул. — Ань, а ты Павлика помнишь?
— Твоего приятеля? Смешного такого, в свитерах с ромбами.
— Да. Я знаю его лет с семи. А Костика помнишь?
— Ну помню, и что?
— Я знаю его лет я шести.
— Рада за вас, и что?
— А то, что я знаю их дольше тебя. И по твоей… женской логике у меня больше оснований для поцелуев с одним из них, чем с тобой. И, тем не менее… как видишь…
Рука Никиты или случайно, или вполне преднамеренно указала в сторону смятой постели.
— Я польщена, — смутившись, я выхватила из рук Никиты сумочку, взяла с кровати желтые боксеры и направилась в ванную.
— Ань?
Покачав головой, я скрылась в ванной комнате. Сначала мне надо привести себя в порядок, а потом мне нужно время, чтобы немного подумать. Вот живот перестанет болеть, и подумаю…
Так, все. Очередная вспышка боли заставила действовать. Быстро приняв душ, достала из сумочки прокладку, расправила боксеры, потом поняла, что что-то не так — еще не надела, не поносила, а надпись уже испарилась! Покрутила трусы перед глазами, пребывая в полном недоумении, а потом присмотрелась и поняла. Никуда надпись с трусов не исчезла. Спереди по-прежнему было ласковое и чуть пугливое предупреждение: «Не раздави нас». А вот сзади, а я рассматривала сейчас именно задний вид, очень мелким и белым шрифтом, а потому практически незаметным на желтом фоне было выведено: «Смелее, детка! Здесь крепкие орехи!»
И как это понимать?
Нет, возможно, здесь и был тайный смысл, но я увидела лишь призыв, что лежал на поверхности!
— Ой, не могу… — обессиленная, я села на бортик ванны и зашлась в диком хохоте.
А когда увидела врывающегося Никиту, рассмеялась еще громче, уже не обращая внимания на живот.
— Ань?
Не в силах ответить, расправила перед ним боксеры, показав сначала вид спереди.
— Ну? — не понял он.
И тогда я показала ему вид сзади.
— Ну и ну, — сказал он перед тем, как выругаться.
И я поняла, что скрытого смысла не видим мы оба. Возможно, потому, что его там и нет.1178ed
— Откуда?.. — едва успокоившись, выдавила вопрос, который терзал мое любопытство. — Откуда они у тебя?
— По ходу, подарок от старшего брата.
— Прикольные.
Отобрав у меня боксеры, Никиты закинул их в корзину для белья, а мне вручил другие, с сердечками. Подождал за дверью, пока я все сделаю и осторожно, как настоящую больную, подвел к кровати обратно.
— Те были прикольней, — вздохнула печально я. — Ты их выбросил на совсем?
— А зачем они? — подождав, когда я улягусь, он тоже лег рядом, украл нас пледом, зевнул. — Я на «голубую» вечеринку в ближайшем будущем не собираюсь, ты несколько дней тоже будешь вне зоны доступа. Так что, можно сказать, что у наших крепких орешков отдых.
— Отдых предполагает временный перерыв, — расслабляясь от того, что боль отступила, важно заметила я и тоже зевнула. — То есть, предполагается, что потом, после отдыха, орешкам предстоит отработать?
— Ты нарываешься, птаха, — услышала я мужское ворчание.
А потом меня обняли, прижали к себе, и стало тепло и сонно.
Сквозь дрему я слышала, как тихо сопит мне в ухо Никита. Потом подходит к двери, чтобы прервать чей-то стук. Кажется, это была Инга Викторовна и, кажется, я даже смогла пробормотать, что сегодня пробежки не будет, потому что она поспешно отозвалась:
— Конечно, конечно! Какая пробежка? Отдыхайте! Мы прогуляемся по лесу с Филиппом.
Я поморщилась, что-то буркнула и перевернулась на другой бок. И услышала тихое бормотание мужчины, устраивавшегося рядом со мной:
— Никто, страусеныш. Ты права… для тебя он уже никто.
Не знаю, сколько мне удалось поспать. Но когда я проснулась, то чувствовала себя немного уставшей, немного разбитой, но удивительно живой и какой-то счастливой, что ли?
Никиты рядом не было, и я, вспомнив о том, что между нами произошло, улыбнулась, не таясь, а открыто. Потянулась, перевернулась на другой бок и заметила на тумбочке знакомые песочные часы, а рядом с ними записку. Кто сейчас пишет записки? Никто. Это вообще была первая, которую я получала.
Предвкушая, что я сейчас прочту, подхватила записку и пробежалась по корявому почерку:
«Я в магазине. Пока ты спала, нашел в вещах первой необходимости от Веселкиной эти часы.
Так что до моего возвращения у тебя есть время подумать — все ли мы с тобой решили в этом вопросе или в следующий раз воспользуемся подсказкой?
Время пошло, страусеныш…»
Положив записку, я взяла с тумбочки часы и перевернула их, с улыбкой наблюдая, как песчинки, минуя вопрос, бегут от одной отметки к другой. Быстро бегут, с удовольствием, пробуждая что-то в душе того, кто на них смотрел.
Вопрос звучал так: «Кто ваш любовник?» А отметки-черточки, мимо которых пробегали песчинки, предлагали следующие варианты: жеребец, мачо, плейбой или грустный полуминутный удовлетворитель?
— Мой любовник… — пробормотала я недоверчиво. — Мой любовник — Никита…
Относительно к лучшему другу это звучало так непривычно, что я притихла. И задумалась.
А потом вдруг неожиданно поняла, что да. Я бы могла перестроиться, привыкнуть к нашему новому статусу. Любовники… Мы с Никитой — любовники, такое теплое слово…
Я бы могла не только привыкнуть, а зависнуть на этом, будь у нас впереди чуть больше времени вместе. А так…
Глава № 32
Я была уверена, что мы с Никитой уже сегодня возвращаемся в город, и с некой долей сожаления смотрела на лес за пределами коттеджа. Где-то там, вдалеке слышалось возмущенное карканье, и почему-то подумалось: а вдруг это та самая, любопытная ворона, которая нагло сидела на подоконнике и рассматривала меня черными глазками?
Вот вроде бы: какая мне разница? А почему-то было грустно от того, что я больше ее не увижу.
Скорее всего, мне просто было грустно из-за отъезда.
Ну да, такая вот логика. И ехать не сильно хотелось, и один день из двух только и делала, что боялась. А теперь успокоилась и поняла, что мне понравились мои выходные. Наверное, потом эти два дня за городом станут для меня одними из самых ярких воспоминаний.
