Как-то не верилось, что этот мужчина не так давно был во мне. И что я сосала эту головку. Такую отзывчивую, нежную, и такую желанную, что…
Услышав громкий вздох, я была уверена, что он мой, пока не взглянула в глаза мужчины.
Практически черные.
Прищуренные.
Наверное, чтобы не так отчетливо было видно то адское пламя, что в них бушевало.
Глаза, которые пугали и притягивали магнитом.
Глаза, которые хотели и позволяли.
Глаза, которые требовали приблизиться и осуществить то желание, что открыто читалось в моих.
— Ты… — я медлила, мне все еще было неловко и непривычно признавать, что желание есть.
И не к кому-нибудь, а к мужчине, которого знаю с детства. К мужчине, который столько раз целовался с другими у меня на глазах, и столько раз этих «других» менял, что их имена пронеслись в голове каруселью. И растворились в прошлом и глубинах взгляда того человека, которому я столько раз верила, что была готова поверить еще один. Даже если мне будет больно потом. А мне будет больно. Как и ему.
Но он рискнул.
Значит, и я смогу. Вместе с ним. Следом за ним. Прямо сейчас.
Приблизилась.
Остановилась напротив.
Он был высоким, и я лишь слегка склонила голову, жадно вдыхая запах его волос. Хороший шампунь, мужской, и бодрящий.
Пропустила его волосы через пальцы, поймала выдох в ответ, улыбнулась. А потом заметила его взгляд на емкость, потянувшись, взяла ее и ревниво взглянула на содержание.
— Что это?! — не поняла.
Нечто коричневое, с безумно приятным запахом, который мне понравился куда сильнее шампуня.
Никита вздохнул, попытался отобрать у меня загадку, а когда понял, что не удастся и я не отстану, признался без особой охоты:
— Сюрприз, который испортили.
— Какой сюрприз?
Я еще раз понюхала емкость, прикрыла глаза от удовольствия, который подарил аромат и, знаю, знаю, что так нельзя и что, скорее всего, это какая-то мазь, подцепила ее на палец и лизнула.
Изумленно ахнула, когда ощутила божественный вкус, зачерпнула еще немного и повторила.
А потом до меня дошло.
Это же шоколад!
Настоящий, вкусный, безумно дорогой шоколад! Из Швейцарии! Который я редко себе позволяю, но очень сильно люблю!
Но… Как? Почему? Зачем? Какое-то варварство — растопить эту роскошь и поместить в это невзрачное «нечто»!
И тут меня осенило…
Не просто так Никита выбежал из комнаты в полотенце. Ох, не просто. И не просто так принимал в срочном порядке повторный душ. Да еще так долго, тщательно и с такой злостью, что до сих пор незримо витала в комнате.
— Это… — я взглянула вниз на розовую головку, которая тоже смотрела на меня очень внимательно и в ожидании. — Тот самый десерт, который ты мне готовил?
— Ну да. Так старался, уже было все готово, прям вообще все готово, только тебя и ждали, а тут… — Никита тоже посмотрел вниз и огорченно вздохнул: — Такую подачу испортили!
Не знаю, что смешило меня сильнее — то ли понимание того, что вместо приятной разминки со мной его ожидала вполне болезненная разминка с братом. То ли понимание того, какой сюрприз во время драки скрывался под полотенцем. То ли тихое злорадство, что в момент, когда появились зрители, Никита поправил полотенце, и его бывшая не увидела того, что готовилось для меня. То ли мальчишеская обида, которая притаилась в карих глазах мужчины.
Но я попыталась сдержать эти эмоции и смеялась негромко, при этом тепло обнимая того, кого несправедливо обидели, и утешая его россыпью поцелуев. И как-то удивительно, но обнимать весь мир расхотелось. И сюсюкать с кем-то невидимым тоже. Обнимать хотелось только мужчину, который доверчиво принимал мои поцелуи. Мужчину, который пытался не рассмеяться в ответ, когда я принялась с ним сюсюкать.
А потом, как и я, позволил себе отпустить ситуацию, принять ее как случившуюся, и смеяться уже открыто.
Громко.
Раскатисто.
Не в силах остановиться, даже когда увидел, как я опустилась перед ним на колени и зачерпнула пальчиком шоколад. На этот раз куда более щедро. И совсем для других целей.
Нет, есть его я тоже планировала. Но чуть позже.
— Анька… — недоверчиво выдохнул Никита, когда я провела пальцем по его члену, оставляя шоколадную полосу.
И это его недоверие подстегнуло и придало чуть больше уверенности. Я зачерпнула шоколада побольше, щедро размещая его в тех местах, по которым изнывал мой язык. По всей длине — это да, конечно, это понятно. Но сильнее я смазывала головку. Мне нравилось прикасаться к ней, нравилось представлять, что будет, когда я оближу ее языком. И мне нравилось дразнить мужчину, которому уже не терпелось, чтобы я это сделала.
— Давай, страусеныш! — подстегивал он.
А видя, что я не спешу, а все так же скольжу пальцем по самому сокровенному, хотя уже все в шоколаде, намотал мои волосы на кулак, приподнял мое лицо и, склонившись сам, жадно поцеловал.
Мне кажется, его язык пытался продемонстрировать мне то, что он бы хотел получить взамен, ощутить на себе. Поэтому я не просто получала удовольствие от глубокого проникновения, а запоминала, училась, чтобы, едва он меня отпустил, облизать распухшие от долгого терзания губы и быстро, без прелюдии, начать сосать. Жестко. Изнывая от жажды и вкуса. И сама едва не кончая.
От того, как таял на моем языке дорогой шоколад. И как врывалась в мой рот мужская головка. Она хотела большего, она хотела чуть дальше, чем я пока могла и умела. Она хотела слишком многого от меня.
Но я старалась.
Мне нравился этот вкус — мужского желания и шоколада. Мне нравилось слышать стоны Никиты. Нравилось видеть, как резко он двигал бедрами и ощущать все сильнее его с каждым толчком.
И мне понравилось сосать его до тех пор, пока он не прохрипел, что кончает, и что сейчас…
Он попытался отстранить меня, но я увлеклась. И еще мне хотелось попробовать, чтобы понять…
Хм, непривычно, но больше вкуса. А еще, судя по хрипу мужчины и взгляду, я все сделала правильно.
Так, как он и хотел.
Так, как я и хотела.
Я не рассчитывала на какое-либо вознаграждение. Во-первых, мне самой безумно понравилось. Ну, и из-за нюанса, который заставил Никиту утром гневаться на скудный набор от Веселкиной.
Но мой мужчина был настроен всерьез.
Его ничего не смущало, он сыпал доводами домашнего врача, с которым во время поездки за покупками успел посоветоваться по всем важным и актуальным вопросам. А я краснела, бледнела, отнекивалась и отбивалась.
