— Кого ищешь? — поинтересовался Никита.
— Да жалоба поступила от одного рыбачка-любителя. Все рыбу ловят, а он неприятности. То страшная змея его преследует, и приходится спасать от его криков ужа. То на ос у него аллергия, а сам литрами мед ест, приманивает их, а потом бегает по дому с электрической мухобойкой. То кузнечики ему спать мешают, и он после ночной погони за ними ломает ногу. То вот встретил меня с полчаса назад и сказал, что на него извращенцы напали. Это в нашем мирном поселке, представляете? Хотели его даже рыбачьей чести лишить, но он их покалечил и гордо удрал. Так вот я и ищу тех ребят, которые на этого дуралея напоролись. От этого одни неприятности — a-ну, как пострадали из-за того, что ему опять что-то привиделось?
Мы с Никитой переглянулись — у меня и так щеки от сдерживаемого смеха едва не трескались, а когда я увидела его хитрющую улыбку, стало труднее. Как будто он легонько пощекотал меня. Но я медленно выдохнула и кое-как успокоилась.
— Вы тут никаких извращенцев не видели? — поинтересовался егерь.
— Только мы, — честно ответил мой друг.
— Ну, вы — нормально, — Кирилл поправил ружье на плече, еще раз осмотрелся и махнул рукой на эти поиски. — Заходите, раз здесь.
— Зайдем, — пообещал Никита.
Окинув нас одобрительным взглядом, егерь удалился, причем так же бесшумно и практически незаметно, как и пришел. Вот он был, а вот уже и в лесу скрылся.
— Ну что, поплаваем?
Никита протянул мне руку, но я притворилась, что голодна, и вот… не уйду, пока все не доем. Не уйду, и все тут! С места не сдвинусь!
— Ладно, пока один поплаваю, — на удивление покладисто отнесся он к моему отказу. Я довольно улыбнулась, а Никита поднялся, повел плечами и неспешно направился к озеру. У воды он остановился, разминая руки, потом обернулся ко мне, лукаво подмигнул и медленно двинулся вперед. У меня мелькнула мысль: почему, когда мы были вдвоем, он бежал, а теперь едва ноги переставляет. Но потом я засмотрелась на то, как золотит солнце его и без того загорелую кожу, с удивлением отметила, что у него есть талия, и…
Хорошо, что когда он вновь обернулся, был уже далеко, и не мог видеть, как вспыхнули мои щеки.
А то странно как-то.
Можно подумать, я ни разу не видела его в одних трусах!
Да даже если он снимет их (мало ли какая необходимость возникнет), меня это никак не затронет. Подумаешь! Это же друг. Просто друг. И видела я его в разных ракурсах, разной одежде и состояниях.
И, тем не менее, то и дело взглядом искала его поверх водной глади.
Просто переживая. Ну да. Я же плавать так и не научилась, а вдруг судорога? А вдруг еще что страшнее? Русалки, к примеру. Нет, чушь! И все-таки…
— Никита! — крикнула, подбежав к озеру.
Он обернулся, махнул мне рукой и хотел поплыть дальше, но я повторила:
— Никита!
— Что случилось? — выскочил он на берег спустя пару секунд и тревожно осмотрелся по сторонам. — Ань?
— Ничего. Холодно просто.
Без лишних слов он поправил полотенце на моих плечах, освободил куст от своих все еще влажных бриджей, закинул их себе на плечо, а мне принес мой сарафан, висевший на суку.
Я уже успела собрать все в сумку, и Никита, когда мы оделись, закинул ее себе на плечо и хмыкнул:
— Так бы и сказала, что отбивные закончились!
Я улыбнулась, но вышло как-то нервно. Не знаю, почему. И говорить не хотелось, поэтому мы шли молча. В какой-то момент подул вечерний ветерок и я съежилась.
— Полотенце влажное, — Никита прижал меня к своему боку, чтобы стало теплее, но его боксеры тоже были влажными, и я со смехом отстранилась. — Дом уже близко. Сделаю тебе чай, закутаю в плед, и будет тепло.
— Хочу, — ожила я. — Так хорошо описал, что хочу. А плед какой будет?
— В клетку, — ответил он, потом вспомнил о моей любви к деталям и добавил: — Желто-розовую.
— Красиво, — мечтательно выдохнула я.
— И тепло, — авторитетно заявил он, с чего я сделала вывод, что плед его, личный.
Хотела уточнить, но вспомнила, что забыла спросить кое-что более важное! И ведь могу снова забыть! А потом Никита отмахнется и не станет рассказывать, а мне было очень, просто очень любопытно. И вообще, тема пледа отошла на задний план: мне стало не просто тепло, а даже немного жарко — наверное, от ходьбы, мы уже подошли к воротам коттеджа.
— Никит, — окликнула друга, прежде чем мы вошли, а чтобы он не вздумал от меня ускользнуть, встала у него на пути.
Краем глаза заметила какое-то белое пятно у двери коттеджа, и поняла, что надо спешить. А то вот позовет его мама, и все, и он с радостью избежит моего вопроса.
— Никит, — прикоснулась к его предплечью, привлекая внимание к себе, а не к дому. — А ты ведь так и не ответил, когда это пожалел меня во второй раз. Ну, помнишь? Ты сказал, что пожалел меня дважды. Первый раз был, когда ты не стал учить меня плавать. А второй?
Я замерла в ожидании ответа, а Никита опустил ресницы, словно пытаясь вспомнить, о чем это я, потом сделал шаг ко мне, обнял ладонями лицо и ответил:
— А второй раз был, когда я хотел, но не стал делать этого…
Он говорил негромко, и я невольно придвинулась ближе, чтобы расслышать. А он наклонился и… неожиданно прикоснулся губами к моим…
Глава 6
Я не сразу поняла, что произошло. Как-то не ожидала, не была готова. Да и можно ли быть готовой к тому, что твой друг, твой лучший друг и вдруг… поцелуй…
Настоящий.
Когда его губы лишь прикоснулись к моим, я хмыкнула, и уже хотела отстраниться, чтобы закидать его вопросами: «И когда это он хотел это сделать?», «И почему это я, интересно, не в курсе?». Я представила, как мы погрузимся в древние воспоминания и посмеемся тому, какие странные мысли лезли когда-то в голову, но Никита лишь сильнее обхватил ладонями мое лицо, приближая к себе, не позволяя вырваться.
С удивлением ощутила, как прошелся по моей нижней губе его горячий язык, и еще была возможность остановить это, но…
Я успела сделать лишь вдох, прежде чем поцелуй стал напористым и потребовал обратно мое дыхание, а языку Никиты уже было мало одних моих губ. Не знаю, в какой момент я ответила. Возможно, когда языки наши соприкоснулись, и отторжения не возникло.
Не было неприятия, не было суматошных мыслей: кто мы друг другу и что друзья так себя не ведут.
Не было никаких мыслей вовсе. Я слышала чье-то громкое сердцебиение, но не могла четко определить, чье сердце зашлось в бешеном ритме. Да и не хотела этого. Я слышала чей-то слегка удивленный стон. Но понятия не имела, чей именно. Одного из нас — значит, наш.
Никто из нас не заметил и не услышал, как упали на землю влажные бриджи Никиты. Да и то, что сам он обсох еще не полностью, не мешало. Но поцелуи были такими жаркими, что голова закружилась, и я схватилась за предплечья Никиты. Мне казалось, что еще немного, и я упаду. Я упаду, а куда… не знаю, но была уверена, что если он закружит меня сильнее, я рухну, и мне будет больно.
