Жуть. Но при революции и не такое случается. И еще страшнее бывает… рвы – не хотите?
Какие?
Страшные. Заполненные мужскими, женскими, детскими телами, те, кто умер с голоду и холоду, те, кто был найден на улице и не опознан, те, кого никто не ищет…
Могильщики просто рыли эти рвы, скидывали туда тела, а когда ров наполнялся, закапывали его. И – все. А рвов таких было…
Яна даже считать не хотела. Ей было плохо и тошно. Люди… да люди ли вы вообще?! Что вы с собой делаете?! И ведь никто даже внимания не обращает… да что надо было сделать с красивой уютной страной, чтобы она превратилась – вот в такое?
Или революция просто выкрыла все нарывы? И выпустила гной наружу?
Или… или сейчас это стало особенно заметно.
Яна не знала.
Ей было страшно. Плевать на все, Гошку она в этой стране не оставит! В герцогства, к тетке!
Глава 15
Анна, Россия.
- Серьезно? – глаза у Ани стали квадратные.
- Ей-богу! – перекрестилась тетя Зина.
- Даже не представляю, что им могло от меня понадобиться!
Анна была совершенно серьезна. А и правда – что случилось?
Почему ее ищет участковый?
Почему ей заинтересовались органы опеки?
Хотя… Анна едва по лбу себя не шлепнула.
Ольга же Сергеевна! Цветаева!
Ах ты, зараза! И как это Анна сразу не сообразила? Что может быть проще, начать атаку с органов опеки? И дешево и сердито, и нервы потреплют! Еще как!
Просто Анна не жила дома.
Сейчас в ее клетушке жила тетя Зина, время от времени. А сама-то Анна живет в другом месте. У Бориса Викторовича. И адреса этого никто не знает! А и знали бы… одно дело – помотать нервы девчонке из бедняцкого квартала. Другое – явиться к «сливкам общества» и начать качать права. Это здесь ты фигура, а там – плевок на коврике.
И мелкое начальство отлично понимает эту градацию.
Борису Викторовичу ничего не стоит снять трубку и позвонить губернатору. И пожаловаться – мол, что это тут твои подчиненные разлетались? День жаркий? Напекло? Или припекло?
- Тетя Зиночка, а если еще раз придут – вы мне не позвоните?
- Конечно, позвоню. Жалко, что ли? Чайку попьешь?
- Буду рада, - искренне сказала Анна.
* * *
Ольга Петровна налетела на Анну во дворе. Со стороны это напоминало атаку курицы на фонарный столб, не иначе. Анна сталкивалась с такими личностями, и реагировать на них правильно умела.
- Позор!!! Кошмар какой!? Это что ж ты такого сделала, что за тобой органы опеки бегают!? Куда это годится!? Да что люди скажут!!!
Визг, крики, шум…
Смысл произнесенной тирады (минут на двадцать) был в том, что Анна ужасна! Вот, Ольга Петровна никогда! И никому! Нужна не была! А Анна?!
Это куда такое годится!?
Нельзя так, еще как нельзя! Это неправильно, нехорошо, непорядочно, противоречит моральному кодексу строителя коммунизьма, и вообще, в чем там дело-то? Ась?!
Анна слушала молча.
В подобных случаях это единственный достойный выход. Начнешь ругаться, оправдываться, спорить, объяснять… не поможет! Наоборот, только больше распалит «активиста». А там…
Скажешь слово, одно, десять, втянешься в скандал, а потом – глядь! Ты с больной головой и пятнадцать суток за хулиганство, а «общественник» бегает и всем рассказывает, как его стррррашно оскорбили! Здоровый и бодренький.
Для них-то это все сродни живой воде! Они из человека сил насосутся, прилепятся клещами, вопьются в самую сердцевину…
Анна не формулировала это именно таким образом. Но и поощрять «безумную активистку» не собиралась. Стояла, молча слушала… как бы. На самом деле думала о своем.
Клюква плоховата. Бруснику вымочили слишком сильно, не умеют здесь делать правильную моченую бруснику, рыжики на зубах не хрустят…
Кругом одни недочеты. И как из такого прикажете готовить праздничный обед? Ладно, ужин?
С другой стороны, мэтр Симон мог приготовить минимум девять блюд из одной гречки, а она чем хуже? Справится!
Вот никогда не думала, что ей пригодятся именно эти навыки, но поди ж ты! И Кира так интересуется… хорошая девочка. Правильно ее бабушка воспитала, девочка получилась очень домашняя, серьезная…. А эпатаж – наносное.
Кто в юности не был бунтарем, в старости станет законченной сволочью, так, кажется?
Наконец Ольга Петровна вымоталась и более-менее успокоилась.
- Ты скажешь что-нибудь – или нет?
- Погода сегодня отличная, - сказала Анна.
- Издеваешься!?
- И снежок выпал…
- Ты что – не понимаешь…
Еще десять минут Ольга Петровна плевалась и орала. Но потом устала окончательно. Все ж не молоденькая, возраст уже не тот. И только тогда Анна соизволила заговорить.
- Ольга Петровна, вы лезете не в свое дело. А я не обязана давать вам отчет в своих поступках.
Обошла активистку и вышла со двора. Та осталась стоять, открывая и закрывая рот.
Тетя Зина выглянула из Аниной квартиры.
- Получила, сплетница старая? А и то поделом! Какое твое дело?! Чего ты к людям лезешь?! Тьфу, дура!
И дверью хлопнула.
Ольга Петровна так и осталась стоять посреди двора, наглядно иллюстрируя картину: «плоть ее слаба, но дух силен!». Было б ей восемнадцать лет! Она бы всех тут построила!
Ну хоть тридцать…
А здоровье-то уже не то, и звоночки… и позвоночник, и печень…
А и ладно! Раз ее тут слушаться не желают… она найдет кому и что рассказать! Определенно! И там ее услышат! Будет эта маленькая дрянь знать, как заноситься!
Стерва!
Звенигород, Русина
- … соратники, борьба увенчается успехом…
Жом Тигр откровенно не слушал.
Спать хотелось.
Сожрать слона, а потом завалиться спать суток так на двадцать-тридцать. И чтобы ни одна сволочь не будила. Тигры в спячку впадают? Нет? А пахать на них вы не пробовали?
Дел наваливалось…
Жуть и кошмар!
Как Петер умудрялся страной управлять, да еще по балам шляться, да еще приемы давать… хотя Тигр и так знал ответ.
Плохо!
Страной управляли через… да, через дамское место. Вот страна тем местом и накрылась. Петер наворотил, а им теперь разгребать не одно поколение. Если еще что получится.
