Вовремя.
Илюша уже зверел от происходящего и едва сдерживался, чтобы не грохнуть кулаком по столу. Все же мужчины дамских истерик не любят.
- Тор Алексеев, я ее успокоить, конечно, постараюсь…
- Вот-вот, постарайся, - выдохнул Илья, наливая себе дубовика из пузатой бутылки.
На два пальца.
Сколько ж ему предстоит сделать! До весны собрать войско в поход? Это кажется, просто! А на самом деле… да все нужно! Фураж, припасы, телеги, обоз, обмундирование… деньги, деньги, деньги… зато больше он за Подольск отвечать не будет! Этого хватило для счастья!
- Тор, может статься и так, что у меня ничего не получится.
- И? – дубовик сделал свое черное дело, мягко затуманив мозг. Сейчас и проблемы казались вполне подъемными, и Маргарита убеждаемой и разумной.
- Бабы, они ж на сносях с ума сходят!
Илья пожал плечами. Он не был свидетелем подобных истерик. Анна обходилась без них, экономила силы.
- Пусть сходят. Что дальше?
- Вот ежели ее успокоить не удастся, она и себе вред нанесет, и ребенку…
- Не хотелось бы.
- Тор, а взять ее с собой никак нельзя? В обозе, например, как сестру милосердия?
- Ты ополоумел, старый?
- А что такого, тор? Что страшного-то?
- Она ж беременна!
- Ну так не больна ж! Сама себя она скорее доведет до истерики, да и до чего похуже.
- Хм… и не умеет ничего!
- Чего там уметь? Бинты сматывать или корпию щипать?
Илья задумался. С одной стороны, брать с собой такую обузу ему не хотелось.
С другой…
Обоз же!
Бабой больше, бабой меньше – да и леший с ней! Карету поудобнее взять, авось и не заметит. Не на телеге ж везти тору? Зато при себе будет… Илья не особенно любил Маргошу. Но ответственность за нее чувствовал, все же ребенка сделал, да и жениться стоило б. Но Анна…
Илья не мог представить себя женатым на другой женщине. Только Анна.
Только дочь императора.
Анна с ее карими глазами, с плавной походкой и тихим голосом, с ее скромностью и нежностью… Анна… где ты? Что с тобой?
- Подумайте, тор. Прошу вас…
Дед Савва отвлек от грустных мыслей, и Илья почувствовал к нему определенную благодарность.
- Обещаю. Подумаю.
А деду того и надо было. Поклонился, да и смылся. Ему еще предстояло объяснить торе, как правильно себя вести. А то молодая ж!
Глупая!
Наломает дров, хоть поленницу клади, а им такого не нужно, нет! Лично ему нужно уехать из Подольска вместе с войском. А что уж дальше будет, как оно будет…
Там и посмотрим!
Дед Савва воспринимал Измайловых, как свою семью. И беречь и собирался всеми способами, даже подлыми. Вот коли Илья на его драгоценной девочке женится, тогда и Илья станет его семьей, можно будет с ним чуточку иначе. А пока он жениться отказывается, нечего с ним, как с человеком!
Ишь ты, враг!
Тебе тора чуть ли не девственность отдала, а ты харчами перебирать изволишь? О другой бабе вспоминаешь!?
Наглец!
Но торе это лучше не объяснять. А вот что надо полежать в постели, потому как боли начались на нервной почве… от разлуки с любимым – это надо. Это дело. Пусть полежит, поболеет.
Яна, монастырь.
- Жеванные мухоморы! Топыч, не вздумай за мной повторять!
- Не буду.
Яна морально готова была материться. А как еще?
Из монастыря они ушли. Яна лично заминировала монастырь, здраво рассудив, что монахи сюда долго не вернутся, а вот мародеры – запросто.
Крестьяне?
Вряд ли. Они своей шкурой рисковать не будут, если и явятся, то далеко не сразу, к тому моменту ловушку уже кто-то из вернувшихся бандитов разрядит.
И дело-то нехитрое!
К двери присобачить динамит и взрыватель так, чтобы при открывании взрыватель воспламенился, ну и полетели осколочки во все стороны. А кого уж там накроет, убьет или покалечит… вот что Яну не волновало! Чем меньше подонков, тем лучше людям. А что они вернутся, девушка даже не сомневалась.
Поэтому дети были посажены на велосипед, Топыч крутил педали, а Яна шла рядом на лыжах. Потом они менялись.
Малявок укутали во все теплое, что нашлось. Два огроменных тулупа пришлись кстати – только носы из них и торчали. Яна время от времени проверяла – не подмерзли?
Вроде пока что нет.
И все равно двигались медленно.
Дети же!
То пить, то есть, то пИсать, Яна ругалась, но безадресно. Чего уж там, дело житейское. Не бросать же малышню на растерзание?
И так им повезло…
Как поняла Яна, главарь бандитов просто любил жестоко играть с людьми. А что может быть страшнее для матери, чем издевательства над ее детьми?
Над собой-то ладно… Марфа сносила все. И то, что называли в двадцать первом веке изнасилованием в извращенной форме, заметим, массовым, и побои, и остальные милые идеи, лишь бы ее детей не трогали.
Даже не кричала. Старалась, чтобы дети не пугались. Не помогло, конечно, но что могла, то женщина сделала. И помощи дождалась, и нашла, кому детей поручить…
Яна была рада, что убила подонка. Жаль, не всех. Но – нет в мире идеала.
Еще и следы заметать приходилось. Снег же, видно все. И кто шел, и куда шел… вряд ли тут велосипедисты постоянно ездят. Эх, как же хорошо с металлическим конем! С машиной бы лучше, но насчет идеала Яна уже говорила. Да и машины тут… ей-ей, велосипеды делались лучше. И ломались намного реже.
Топыч тащил детей, Яна заметала следы. В буквальном смысле, еловым веником. Потом они менялись… конечно, на привал остановились пораньше. Вымотались.
И не сильно удивились, когда по земле донесся до них отдаленный грохот взрыва. Кто-то нарвался. Ах, как приятно!
Глава 13
Монастырь
Лука Беззубый решительно кивнул мужикам.
Входим, робя, чего бояться!?
Ребята не спешили, побаивались.
И то… представьте, вот ты расслабился, приятно провел время со сговорчивой бабенкой, заполировал все глоточком-другим винца (парой-другой бутылок), плотно покушал, откровенно говоря, осоловел так, что даже над выщенками издеваться не хотелось – ну их! Подождали б до завтра, с похмелья люди еще и злее будут. И тут вдруг шум!
Грохот!
Падает люстра!
Да как! Человека убило!!!
