Конечно, не бывает.
Но Ксюше было больно и плохо. А этого мальчик тоже не хотел.
Он уже съел несколько банок из стоящих на полках, и думал, что когда они все закончатся, выйти придется, но это будет еще не скоро. Он маленький, ему не так много надо.
Еще было скучно. Но…
Выбора все равно не было.
Прошел день и ночь. И снова наступили день, а потом ночь.
А потом Гошка услышал крики сверху. И начал прислушиваться.
Кричали мужчины. В этот раз кричали мужчины. А вот почему?
Гошка не слышал.
Но может, там наверху завелся страшный дракон из сказки? Или Великий Змей?
И сейчас они пожирают негодяев? Няня говорила, что негодяев рвут на части Волки Хеллы. А там, наверху, точно негодяи.
Но волки?
Вот уж с кем Гошка не хотел встретиться.
Он видел волка в Зоологическом Саду. Они с мамой Ирой попали туда как раз, когда кормили зверей, и Гошка помнил, как волки окровавленными пастями раздирали мясо… ему потом долго снилась эта картина.
Мальчик опять скорчился в углу.
И сидел долгое время.
А потом мужские крики прекратились.
Гошка успокоился, расслабился – и по ушам резанул истошный женский вопль.
Кричала женщина.
И она звала его.
Звала, плакала…
Этот голос Гошка не спутал бы ни с чьим! Никогда! Хотя и слышал не так часто. Но… но!?
- Мама!?
Мальчик подскочил и кинулся к лестнице в углу. Про опасность он даже не подумал. И про волков больше не вспомнил. Какие волки, что вы!?
Мама пришла!
Мама нашла его!!!
МАМА!!!
* * *
Яна крепко сжимала свое обретенное сокровище и кажется, ревела в три ручья. Во всяком случае Гошка серьезно пытался вытереть ей лицо, приговаривая:
- Мама, не плачь!
Куда там!!!
Сейчас Яна могла поспорить с небольших размеров шлюзом.
Наконец-то ее ребенок рядом с ней!
Два мире перемешались в голове девушки, и она уже не отличала один от другого. Сначала долгая разлука и больница.
Потом переход в другой мир и путешествие.
И вот он – Гошка! Свой, родной, любимый…
- Мамочка…
- Сын мой!
Даже под угрозой смерти Яна не выпустила бы из рук своего родного малыша. И прошло не меньше получаса, прежде, чем она оправилась настолько, что смогла говорить и внятно расспрашивать.
Нельзя сказать, что она многое поняла из Гошкиных рассказов. Но главное-то – вот!
Яна подумала, что с нее причитается. Если не Аксинье, то ее родным… ведь спасала она малыша! Может, и не думала именно так, но спасала, ценой своей жизни! Понятно, надеялась выжить и выпустить мальчика из погреба, но погибла по нелепой случайности.
Жаль.
По крайней мере, Яна за нее отомстила, и это хорошо.
А вот что делать дальше?
Вариантов было два. Или остаться здесь – или вернуться в трактир. И Яне оба не нравились.
С одной стороны, мой дом – моя крепость. И схрон тут хороший.
С другой, эти трое – дебилы. И проследить за ними, и прийти следом, и просто расспросить – кто его знает, кого они еще успели навести на этот дом?
Да кого угодно! Рисковать родным ребенком?!
Никогда!
Впрочем, чужих, которых на ней уже трое висело, Яне тоже было жалко.
Вариант второй – трактир.
А там она будет зависеть от трактирщика. Который знает, что у нее есть деньги и дети. Это тоже не слишком хорошо. Есть чем ее шантажировать, есть из-за чего шантажировать…
Яна думала недолго.
- Гоша, солнышко, у тебя здесь есть теплая одежда, верно?
- Да, мама.
- Собирайся. Сегодня мы ночуем в другом месте.
Яна искренне пожалела, что не запаслась динамитом. Вот дура, все истратила на монастырь, а надо бы оставить хоть одну шашку. Сейчас бы растяжку поставила.
С другой стороны… оно ей надо?
Ей дом нужен, а не шум. Поэтому она сейчас поставит не растяжку, а «секретки».
Вложит между косяком двери и стеной маленькие бумажки, которые упадут, стоит кому-то открыть дверь.
Натянет пару волосков так, чтобы их легко было оборвать. И посмотрим дня три.
Придет сюда кто, не придет сюда кто… слишком уж глупа эта компания, чтобы собрать такой тюк добра… Яна поворошила одежду.
Определенно, где-то нашакалили. В том смысле, что подобрали остатки трапезы более крупного хищника. Но как-то она не подумала об этом расспросить, слишком уж была расстроена. И это хорошо.
Не сорвись она в истерику, малыш ее попросту не услышал бы.
Она бы ушла, а ее сын остался сидеть в подвале… бррррр!
Яну затрясло от одной мысли.
Кстати! О тряске!
- Солнышко, тебе не страшно было там, в подвале?
- Нет! Мама, я там игрушку оставил… я сбегаю?
- Конечно, родной. Пойдем, я постою рядом, а ты слазишь.
Яна могла бы и сама. Но… сейчас она просто смотрела на сына и радовалась. Радовалась тому, что до первых психологов еще несколько десятилетий. А труды дядюшки Фрейда остались в другом мире.
И никто еще не знает, что такое клаустрофобия, и прочие фобии… наверное.
Главное, что этого не знает ее ребенок!
* * *
Георгий действительно ничего не боялся.
Все было хорошо и правильно.
Мама пришла, мама нашла его, мама разобралась с плохими дядями, и разберется с любым, кто ему угрожает. Она сама сказала. И стрелять пообещала научить.
И нож в цель кидать – она умеет.
И что еще надо для счастья?
Гошке было хорошо и спокойно. Мама обнимала, целовала, прикасалась, словно невзначай, обнимала, смотрела счастливыми глазами… Дети могут не понимать всего происходящего, но они отлично понимают, когда их любят. Действительно любят.
По-настоящему.
Не говорят высокие и красивые слова, не прикрывают ими, словно грязной тряпкой голый зад, свои истинные чувства, а просто – любят. И жизнь отдадут.
Гошка чувствовал, что рядом с ним человек, который не уступит никакому злу. Чтобы причинить вред ему, сначала придется переступить через маму. А это, похоже, не так просто.
Когда мама сказала, что надо ненадолго уехать из дома в трактир, Гошка даже не огорчился. Трактир – это весело.
