По общему мнению, высказывание Хаксли о том, что «экзорцизм» несчастной монашки подобен «изнасилованию в общественном туалете» задало дизайнеру и режиссеру эмоциональный и, в определенном смысле, визуальный тон. Питер Максвелл Дейвис, композитор фильма, отмечал, что оттуда же он взял и идею для музыки
[42]. Белые холодные декорации Дерека, антисептические конструкции, на фоне которых еще отчетливее проявляются психоз и злодеяния, мощно поддерживают это чувство.
Очевидец дает краткий, но бесценный набросок, как Дерек работал в то время с Кеном Расселом:
Пру передает Кену письма на подпись, а он в это время продолжает обсуждать свои идеи с Джарменом, холодным, колоритным, похожим на цыгана молодым человеком, чьи серьги, полуботинки и вышитая куртка не растворяются в воздухе студии… Рассел является движущей силой, определяет ключевую структуру и рассчитывает, что визуальное чутье Джармена заполнит ее. Дерек не боится говорить «нет, неверно» или «это уже было» и приземляет неудержимое воображение Кена
[43].
Наброски для дек ораций «Дьяволов» Кена Рассела (1970)
Рассел применил к Дереку эпитет «богемный», и другие повторяли и распространяли его слова. Что это значит? «Богемность» предполагает, что он или она не особенно заинтересованы в материальном успехе, а значит, деньги не могут их соблазнить и они не будут работать только ради этого. В «Дэнсинг Ледж» Дерек написал, что в 1960-х он «не доверял успеху», как в отношении себя, так и других (и здесь он говорил именно о материальном, а не художественном успехе)
[44]. Напротив, он говорил «Искусство — вот ключ», и искусство значило здесь определенный подход к жизни
[45]. По книгам Дерека у нас создается сильное впечатление, что совершенство возможно лишь в наших мечтах, то есть в жизни воображения, и там же, вероятно, совершенство может превратиться в совершенное счастье. Дерек был готов скорее выбросить свои картины, чем копить их, чтобы затем превратить художественное мастерство в денежный капитал через выставки, дилеров, продажи, а поступать так, как раз и означает открытое, человечное, богемное поведение. Отчасти его богемность, возможно, связана с выраженным в «Дэнсинг Ледж» убеждением, что искусство — это кража: художник каждый день крадет то творчество, которое должно было бы принадлежать всему миру
[46]. «Искусство — это кража; корова и лира», написал он снова позднее
[47]. Это зашифрованная запись отсылает к мифу о Гермесе, изобретателю музыкальных инструментов, и, следовательно, лирической традиции. Гермес, олицетворяющий творчество, изобрел лиру, но отдал ее олимпийскому богу Аполлону, после того как украл у Аполлона скот.
Несколько другая идея о творчестве послужила мотивом еще одного фильма Рассела, для которого Дерек также разрабатывал дизайн, — «Дикого мессии» (1972). Фильм был основан на жизни французского скульптора Анри Годье, убитого на Западном фронте в 1915 году в возрасте двадцати трех лет. За исключением двух коротких сцен, снятых в вортицистских декорациях, дизайн должен был быть совершенно натуралистичным, и от дизайнера требовалось согласовать место съемок с соответствующим временем и создать декорации в студии, соответствующие этому периоду. Фильм снимался с очень скромным бюджетом на собственные деньги Рассела, которые едва ли окупились, к тому же фильм получил плохие отзывы критиков после выхода. В нем содержится множество декламаций и криков (на самом деле режиссер и не просил от актеров ничего иного). Фильм выражает смехотворную и нереальную идею того, чем могло бы быть искусство и творчество. Между старательно созданными натуралистическими декорациями и мешаниной нереальных поз и рассуждений о том, что такое творчество, виден огромный разрыв. Несомненно, опыт, полученный в результате этой работы, помог Дереку понять, что он мог бы всю жизнь зарабатывать дизайном для других и так и не создать ничего своего. И все же как-то зарабатывать было нужно, и Дереку нравилось работать с безрассудным и неугомонным Расселом, так что весной 1973 года он провел несколько недель в Риме, работая с режиссером над «Гаргантюа», прежде чем проект был закрыт. Неожиданным бонусом оказалось то, что в Риме он встретил нового любовника — маленького, худого, энергичного и женоподобного Жерара Инканделу, который в мае вернулся с ним в Лондон.
В сентябре 1973 года Дерек работал для Лондонского фестиваля балета «Серебряные яблоки Луны» лишь для того, чтобы «лучший дизайн, который я когда-либо делал», был отвергнут, как и сам балет, директором компании из-за колготок телесного цвета, которые носили танцовщики. Эта постановка планировалась для «Лондонского Колизея». Было два представления в Оксфорде, где, как говорит сам дизайнер, публика приветствовала декорации «стихийными аплодисментами»
[48]. Отличительной особенностью дизайна была эффектная игра света. Примерно в то же самое время в районе лондонских доков на складах произошла серия пожаров. «Первым сгорело прекрасное здание времен регентства, внесенное Джоном Бетжеменом в свой список, после того как я показал его в прошлом году»
[49]. Тогда ходили слухи, что пожары были организованы застройщиками, которые хотели прибрать к рукам земли в Риверсайде. Дерек вынужден был переехать из своей прекрасной комнаты в Бэнксайде после двух коротких лет, и в 1973-м он арендовал часть склада в Батлерс-Уорф. Однажды ночью огонь близко подобрался и к этому зданию. Последний свет, который горел в его доме в Бэнксайде, был светом кинопроектора. Дерек с группой друзей посмотрели «Сон в летнюю ночь», а затем любимый фильм детства Дерека «Волшебник страны Оз», а затем выскользнули в темноту, не включая в здании свет. Уныние из-за прерванных проектов и вторжение застройщиков было бы намного сложнее пережить, если бы рядом не было Инканделы, и если бы Дерек уже не начал снимать свои собственные фильмы, в манере, которая очень отличалась от расселовской: на ручную 8-миллиметровую камеру (недавно найденный самый первый фильм Дерека, «Электрическая фея», считавшийся ранее утерянным, был снят при помощи Малколма Ли на 16-миллиметровую камеру
[50]). 8-миллиметровая камера захватила его чувства и поглотила творческую энергию.
