Не много других критиков упоминали секс так прямо, как Гоуинг. В Newsweek Эдвард Бер, охарактеризовав фильм как «смелый и изобретательный», а также «целомудренный, поэтичный и сдержанный», убеждает читателей, что в фильме «примерно в сто раз больше вкуса, чем в том, что миллионы десятилетних смотрят по телевизору каждый вечер»
[139]. Дайлис Пауэлл в статье для Punch, отмечает, что лица оказывают гипнотическое воздействие:
Мрачно продвигаясь ‹…› [Фильм] вызывает нежелание смотреть другой фильм в тот же день ‹…› тягостный, дикий ‹…› визуально богатый ‹…› Видишь эти лица, напряженные, развратные и живописные, распутные, насмешливые и прекрасные ‹…› Дерек Джармен схватил ‹…› он убежден, что есть смысл в необузданном, андеграундном обществе, полном насилия. Актеры хорошо играют. Но все же особенно важны сами лица. Найти в современном мире такое воплощение прошлого — само по себе триумф
[140].
И, кажется, что это было триумфом для «кинематографа малых жестов» Дерека. В одном из интервью он сказал о моментах без видимого действия в фильме: «Я сосредоточился в „Караваджо“ на маленьких жестах — такие мелочи, как мерцание глаза ‹…› слеза на щеке»
[141]. Здесь подразумевается, что уроки, извлеченные из 8 мм, были применены к другой форме — 35 мм. Но горестные лица — действительно характерная черта искусства Караваджо.
В картинах Караваджо всегда есть нечто большее, чем безупречный законченный реализм, настолько упоительный, что он выглядит словно окрашенным любовью. Дополнительным элементом является протяженная психологическая или духовная жизнь персонажей. Так, в картине, изображающей святого Матфея, апостол, который, кажется, не привык писать, но при этом должен написать Евангелие, склонился над столом, словно над верстаком. Должно быть, ему напомнил то, что он хотел сказать, ангел, ниспосланный для этой цели добрым Богом. В «Отдыхе на пути в Египет» ангел был ниспослан, чтобы помочь Святому семейству. Ангел играет на скрипке, убаюкивая Богоматерь и младенца, но он не знает музыку наизусть, поэтому Иосиф услужливо держит ноты, чтобы он (и мы) могли их читать. Выражение лица Иосифа — сосредоточенное, серьезное, немного усталое и скептическое. В другой картине, на которой святого Петра прибивают к кресту, он изгибается вверх, чтобы следить за работой прибивающего, как будто его главной заботой сейчас является, насколько хорошо она будет выполнена. Дерек отлично передает это качество живописи Караваджо, сначала в первых кадрах, где мать немого Джерусалемме стоит и тихо плачет, в то время как ее сын уходит, чтобы жить своей жизнью в качестве помощника Караваджо, а потом, ближе к концу, когда человек, занятый в сцене снятия с креста, смотрит прямо в камеру. В обоих случаях были использованы непрофессиональные актер и актриса, и съемка занимала несколько секунд, и за это время протяженность становится очевидной.
Фильм, в котором чувствуется влияние итальянского неореализма, визуально впечатляет, в том числе и благодаря дизайну Кристофера Хоббса, костюмам Сэнди Пауэлл и операторской работе Габриэля Беристейна, отмеченной призом на Берлинском кинофестивале. В фильм также привлечены талантливые актеры, такие как Шон Бин, на отличную игру которого во многом опирается фильм, а для Тильды Суинтон это была ее первая роль в кино. Если проблема и есть, то она заключается в сценарии, измученном многократными переписываниями, как указали в то время некоторые критики
[142]. В этом фильме люди редко общаются друг с другом. Обычно персонаж делает заявление, после чего наступает тишина. Однако центральный бисексуальный треугольник (Лена, Рануччо, Караваджо) убедил критиков. Для Марка Финча они были «грязными в своем отчаянии и хитрыми в познании желания и его непреложности»
[143]. «Его страсть говорит сама за себя», написал Марк Кастель в The Sunday Telegraph, объединяя живописные и поэтические качества вместе с бисексуальным треугольником, чтобы устроить «возбуждающие и иногда даже озорные дебаты по вопросам сексуальности и общественной морали, искусства и политики»
[144].
«Караваджо» (1986)
Хотя «Караваджо» и не стал лучшим фильмом Дерека, не завоевал для него каких-либо наград, он выполнил другую важную функцию — Дерек наконец-то завоевал доверие. «Триумф режиссера как ученого и как мечтателя» — так была озаглавлена статья в The Times
[145]. Ему удалось осуществить большой проект, который оказался стóящим и очень интересным, в результате чего его престиж и слава возросли. Согласно The Mail on Sunday: «Храбро встретив недавнюю зенитную атаку члена парламента от консерваторов Уинстона Черчилля, благодаря своему поразительному таланту Дерек Джармен достиг триумфа — он оказался в первых рядах британских кинематографистов»
[146].
Тем не менее Дерек чувствовал, что его свободу связывают сложные требования, накладываемые использованием оборудования формата 35 мм, когда каждый кадр должен быть тщательно просчитан и установлен с учетом сложных настроек камеры, звука, фокусировки, платформы и так далее. Поэтому после «Караваджо» Дерек немедленно вернулся к незавершенным проектам на Super 8
[147].
Возвращение к Super 8 означало возвращение к другой группе сотрудников, особенно к группе мужчин, некоторые из которых недавно окончили киношколу, и в той или иной комбинации работали на всех клипах и фильмах Дерека, снятых на 8-миллиметровую пленку в 1980-е, — Ричарду Хеслопу, Кристоферу Хьюзу, Сериту Вину Эвансу, Питеру Картрайту и еще одному продюсеру, Джеймсу Маккею (он был продюсером фильмов «Разговор с ангелами» и «Воображая Октябрь»). В течение нескольких месяцев 1986 года были завершены съемки фильма для проекта, у которого существовало несколько рабочих названий, причем «ТТП» и «Три минуты до полуночи» связывали этот проект с ретроспективной выставкой 1984 года в Институте современного искусства, где серия картин «ТТП» была показана в одном выставочном пространстве с некоторыми из напольных часов Энди Маршалла, с остановившимися стрелками на циферблатах. Кажется, самым неудачным из возможных вариантов было «Мертвое море», и в конечном итоге предпочтение было отдано названию «Прощание с Англией». На одноименной картине Форда Мэдокса Брауна изображены эмигранты 1850-х, начинающие свой путь в ссылку. Когда издание Marxism Today спросило Дерека в интервью о том, насколько это актуально сегодня, Дерек ответил: «Я настоящий изгнанник в своей собственной стране»
[148].
