Растения завершают формальный уровень и предоставляют другую половину уравнения для каждой из функций, а также являются независимым элементом, что, возможно, даже более важно. Именно в этой области Говард Сули стал подлинным соавтором сада после 1991 года
[205]. Здесь, как мы видели в первой главе, Дереку пришлось импровизировать и адаптироваться к окружающей среде, так же, как и его растениям. Некоторые местные растения стали фаворитами в саду, в частности катран приморский или морская капуста (вместе с ее декоративной разновидностью катраном сердцелистным, гигантской морской капустой). В своих работах Дерек описывает различные стадии роста, через которые эти растения проходят в течение года, как это показано на фотографиях Сули: фиолетовые весенние побеги, тусклая летняя листва, цветы, как облачка на длинных черешках, поднимающихся значительно выше листьев, и затем бледно-зеленые семена. Каждый этап жизненного цикла растения вносил свой вклад в сад и влиял на цвет, форму и глубину пространства. В то время морская капуста, как правило, не расматривалась как садовое растение, поэтому можно сказать, что в этом отношении Дерек сделал подлинное открытие. Он также заметил, что в Нессе растет истинный паразит, повилика, и посадил сантолину, фенхель, лаванду, розмарин, ирисы, очиток, красную заячью капусту, руту, желтофиоль, и у задней двери — смоковницу. Рогатый желтый мак и синий воловик пришли в сад из Несса, как и бузина, и темно-зеленые дрок и ракитник, оба с ярко-желтыми цветками.
Хижина Перспективы, деталь сада, 2010
Дом, окрашенный в черный цвет с насыщенной желтой окантовкой, стоит посреди сада. Он интегрирован с садом не только видом, который обеспечивается из его окон, но и другим совершенно неожиданным образом. На черной наружной южной стене дома написан черными буквами сокращенный вариант стихотворения «К восходящему солнцу» поэта семнадцатого века Джона Донна. Эти деревянные буквы, исполненные изящным почерком, прикреплены к стене так, чтобы они отбрасывали тень на окружающую черную краску и стихотворение можно было бы прочитать:
Ты нам велишь вставать? Что за причина?
Ужель влюбленным
Жить по твоим резонам и законам?
Прочь, прочь отсюда, старый дурачина!
Ступай, детишкам проповедуй в школе,
Усаживай портного за работу,
Селян сутулых торопи на поле,
Напоминай придворным про охоту;
А у любви нет ни часов, ни дней —
И нет нужды размениваться ей!
‹…›
Ты, Солнце, в долгих странствиях устало,
Так радуйся, что зришь на этом ложе
Весь мир: тебе заботы меньше стало,
Согреешь нас — и мир согреешь тоже.
Забудь иные сферы и пути:
Для нас одних вращайся и свети!
[206]
Стихотворение вполне подходит к дому в Дангенессе, который Дерек считал самым солнечным местом Британии. В произведении также описываются солнечные лучи, прорывающиеся в дом, чтобы побеспокоить любовников, чьим святилищем он стал; таким образом: стихотворение концептуально интегрирует Хижину Перспективы с окружающим миром. Внутри хижины есть другие элементы, усиливающие интеграцию внешнего и внутреннего пространства: в двери комнат врезаны небольшие стеклянные окна; в дверь спальни врезана картина с изображением папоротников, в то время как на двери в кабинет написано стихотворение Дерека «Я иду по этому саду…»
Сад вокруг Хижины Перспективы (катран приморский, катран сердцелистный, шиповник французский, бузина, ирис, хрен и другие растения), вид из окна кухни, 2010
Создание сада происходило на ощупь, особенно при подборе растений, которые могли бы пережить специфические условия и которые нельзя так просто купить в обычных питомниках и садовых центрах. В книге «Современная природа» Дерек описывает свою деятельность как садовода и используемые растения и указывает, что с 1990 года он начал «изменять сад, отдавая преимущество дикорастущим растениям, которые растут в Дангенессе: капусте, валериане, маргариткам»
[207]. К третьей странице книги он упомянул двадцать пять садовых и пятнадцать диких растений Несса, которые легли в основу его сада. Книга представлена в виде дневника, литературная форма которого предполагает непосредственность опыта, записанного практически без редактирования. Помимо того что книга является вкладом в литературу о садоводстве, и уже поэтому способна заинтересовать большую аудиторию садоводов-любителей, она представляет собой прекрасный образец нового природоописания, определение, которое более пятнадцати лет назад популяризировал журнал Granta. Дерек ярко и запоминающе описывает Несс, его особенности, его растительность, его огни, цветы и погоду, феномен его жителей и, таким образом, добавляет новую вариацию к давней традиции британских топографических литературных произведений.
Одной из тем книг является память, и это подтверждает утверждение Дерека в его книге «На рожон», что «прошлое присутствует в настоящем»
[208]. Там есть удивительный портрет его отца. Несмотря на форму спонтанного дневника, автор вставляет автобиографические эпизоды в хронологической последовательности. Есть также много откровенных описаний сексуальной активности, разбавляющих дневник садовода дополнительной составляющей, стремящейся передать реалии квир-жизни. В одной из частей выражены сомнения по поводу своей жизни и творчества, которые приводят Дерека к мысли о смерти друзей и отсутствии квир-автобиографий. Думая о СПИДе, Дерек сопоставляет эти мысли со временем, проведенным в школе Кэнфорд, — и ассоциацией, связывающей эти темы, является отчаяние
[209]. Но, несмотря на неизбежную мрачность, связанную с болезнью, через все автобиографические мысли книги отчетливо проходит чувство юмора. Жаркая ночь в гей-клубе «Небеса» превращается в своего рода ад (с. 83.); Дерек описывает свой внешний вид следующим образом: «алые глаза, уши летучей мыши, цвет лица, как у сморщенного конского каштана» (с. 233). Во второй половине книги есть печальные фрагменты об обострении болезни, которое сопровождало большую часть 1990 года: «Я не хочу умирать ‹…› еще. Я хотел бы увидеть свой сад через несколько лет» (с. 310).
Несмотря на лихорадку, потерю веса, истощение, зуд и сыпь, туберкулез, обострение болезни, которое потребовало долгой госпитализации, Дерек не умер в 1990-м и, после выздоровления, в 1991–1992 годах написал серию красивых картин, пейзажей серии «Дангенесс». Он кладет краску толстыми мазками, энергично работая с поверхностью, включая растушевку из нижнего левого угла в правый верхний сломанной отверткой. Когда работы были выставлены в Фолкстоне в 2001 году, краска в некоторых местах все еще оставалась липкой, так густо она была нанесена
[210]. Детали в этих картинах поглощают, поверхности — сочные и захватывающие. Из-за их яркости, источающей мерцающий цвет, на первый взгляд работы кажутся дикими и абстрактными. Может быть, Дангенесс и на самом деле такой глубокий синий, такой красный, как кровь? Необходимо учесть, что эти картины датируются периодом сразу после двух лет английской «великой жары»
[211] (1989 и 1990), когда температура резко возросла, воды стало мало, деревья поникли и все сгорало под солнцем. Возможно, атмосфера горения и мерцание на картинах — это ответ. В любом случае в этом пейзаже много цвета, в том числе ярко-красная заячья капуста в саду Дерека и синее-синее море. Дерек преувеличил цвет не больше, чем это сделал Ван Гог для юга Франции, и в этой серии отчетливо видна его любовь к этому месту. «Мое сердце раздувается», писал он, когда начал рисовать первые картины, «бросается в красное и золотое, плавает в лазурном, тонет в кобальте и прячется в глубоком серовато-зеленом цвете печали». На следующий день в Королевской академии, он видел «Брака и Вламинка, моих любимых фовистов с фиолетовыми и сиреневыми небесами. Назад к мольберту в Хижине»
[212].
