Его деятельность, связанная с движением в защиту прав сексуальных меньшинств, привела к дружеским отношениям с группой единомышленников-интеллектуалов, таких как Питер Тэтчелл, Алан Бек, Николас де Йонг, Саймон Уотни и Сара Грэм, что способствовало высокому уровню умственной стимуляции. Продолжались демонстрации, парады и жизнь в качестве общественного деятеля.
«Грубый театр»: «Эдуард II» (1991)
В 1989 году Дерек поставил инсталляцию, посвященную проблемам сексуальных меньшинств в центре «Третий глаз» в Глазго. В ней присутствовали объекты, покрытые смолой и перьями, издания-однодневки, в том числе с гей-эротикой и газетной гомофобией, а в ее центральной части располагались двое мужчин в постели за занавесом из колючей проволоки. Художественная галерея Манчестера предложила устроить его персональную выставку в мае-июне 1992 года. Дерек одолжил мастерскую и помощника у Ричарда Салмона и написал ряд крупных красочных картин: серия «Квир». Одна из них, представляющая собой хороший образец серии «Морфий», была приобретена художественным советом (в настоящее время выставлена в библиотеке Университетского колледжа искусств, Борнмут). Она состоит из масляной краски, толстым слоем нанесенной на поверхность, образованную несколькими копиями одной из желтых газет, напечатавшей гомофобную передовицу. Пресса заклеймила одного молодого актера из-за его сексуальной ориентации. В ответ Дерек оштукатурил поверхность толстым слоем краски (возможно, отчасти это было необходимо, чтобы краска держалась на гладкой поверхности) и вырезал в краске в случайном порядке метки: особенно интенсивно — слева от центра. Передовица была эффективно спрятана под слоем краски за исключением заголовка, «Буря, которая разразилась, когда парень из Ист-Энда выплеснул всю эту мерзость на телевидении». В свою очередь, заголовок и газеты были испачканы черной краской, иногда довольно сухой, но толстой, нанесенной различными инструментами. Процарапанное слово, МОРФИН, тянется через всю работу, над вторым словом МОРФИЙ, нарисованным пальцем желтой краской поверх мокрой черной, нанесенной, в свою очередь, на более тонкий слой красного цвета. Желтая краска едва видна, давление пальца стерло все слои краски вплоть до тонкого мазка, под которым видна фактура холста подложки. В другом месте толстые капли краски выступают из поверхности, очевидно, положенные сердито и поспешно. Лицемерие газеты становится лишь более очевидным благодаря словам «Красный нос. Спец. выпуск» (призыв к благотворительности) рядом с баннером газеты.
«Морфий», 1992, холст, масло, 251,5 × 179 см
На сленге морфин означает «аморфный», в то время как морфий — «обезболивающее». Краска Дерека уничтожила ненависть на странице газеты. Конечно, на самом деле все сложнее. Как мы можем заметить, вообще говоря, гомофобия до сих пор еще не вышла из употребления. В нижней части работы — как можно дальше от заголовка — Дерек позволяет проявиться небольшой фотографии молодого человека, против которого была обращена эта заметка, словно бы выражая уважение к его человечности и товарищескую поддержку в выпавших на его долю трудностях. В таких работах, как эта, эстетика Дерека превращается в этику.
И в ней был огромный гнев. В июле он создал работу, «40 % британских женщин», используя заметку в газете о женщине, которая обвинила молодого человека в том, что он заразил ее СПИДом во время незащищенного анального секса. Казалось, газета особенно подчеркивала то, что это произошло во время гетеросексуального контакта, словно СПИД должен был быть ограничен в рамках гетто квиров, где его можно игнорировать. Подзаголовок гласил: «Он называл это любовью ‹…› Но я называю это убийством». Дерек написал желтой/оранжевой краской поверх копии этой истории:
СОДОМИЯ НАТУРАЛЫ
ВОТ НОВОСТЬ ДЛЯ ВАС,
40 % БРИТАНСКИХ ЖЕНЩИН
ЗАСУНЬТЕ СЕБЕ В ЗАДНИЦУ
ВЫ НАЗЫВАЕТЕ ЭТО УБИЙСТВОМ
А Я НАЗЫВАЮ ЭТО ЛЮБОВЬЮ
РАСПРОСТРАНЯЙТЕ ЧУМУ
Убийство, конечно же, преступление, которое наказывается пожизненным заключением. Несомненно, многое зависит от того, знал ли носитель ВИЧ о том, что он был заражен, но, если оставить это в стороне, в голову приходит много вопросов. Может ли быть занятие любовью классифицировано как преступление? Должны ли люди быть отправлены в тюрьму или пригвождены к позорному столбу бульварной прессы за акт любовных ласк? Дерек написал в дневнике: «охота на ведьм в желтой прессе; и в данном случае рехнувшаяся член парламента от лейбористов — Клэр Шорт сказала, что его имя должно быть опубликовано, а как там насчет конфиденциальности? Едва ли это слова мудрости или утешения»
[226]. Если люди должны быть отправлены в тюрьму за то, что они являются носителями ВИЧ, то почему бы не за сифилис? Является ли определяющим фактором состояние медицинской науки в отношении этих двух заболеваний? Эпоха, когда гомосексуальность считалась как болезнью, так и преступлением, за которое могли отправить в тюрьму, замаячила, словно призрак из прошлого. Гневные слова, написанные поперек работы, абсолютно бескомпромиссны, а последняя строка кажется еще и безответственной. Действительно ли Дерек, страдающий от СПИДа, призывал, чтобы чума распространилась в гетеросексуальном обществе через анальный секс с женщинами? Размышляя над некоторыми отзывами о выставке «Квир», Дерек писал в январе 1993 года: «в один прекрасный день люди поймут, что эти картины — больше чем истерика, и увидят влагу моих слез»
[227].
Вскоре после этого инцидента Дерек отправился в галерею Тейт и увидел инсталляцию Ричарда Гамильтона «Больница» — «больничную кровать с телевизором, по которому г-жа Т. ведет партийную политическую передачу»
[228]. В другой картине в серии «Квир», «Распространяй чуму», содержится масса слов. Многие из них неразборчивы или стерты — на некоторых видны только буква или две, — но можно понять, что была написана фраза: «Милые 16-летние порочные мальчики-квир из Сохо зараженные СПИДом Отмщение Кровью распространяют ту же самую чуму». («Ту же самую» — единственная видимая часть первоначальной заметки в бульварной газете.) Так что кризис вокруг СПИДа разжигался с помощью средств массовой информации среди хаоса враждебных и противоречивых слов и аргументов, а не рассматривался в рациональном ключе. То, что выставка была в Манчестере, должно было быть особенно приятным для Дерека, поскольку главный констебль этого города был печально известен из-за своей речи, направленной против геев.
В самом начале 1992 года кожу лица Дерека поразил контагиозный моллюск, и его нужно было сжигать через регулярные промежутки времени жидким азотом. Его здоровье продолжало быть хрупким, но относительно стабильным, пока цитомегаловирусная инфекция не поразила зрение в августе, что привело к нескольким беспокойным неделям и потере зрения в правом глазу, прежде чем ситуация стабилизировалась, но поле зрения Дерека уменьшилось, справа, где раньше было изображение, появилась странная пустота. Тем не менее ему удалось восстановиться достаточно хорошо, чтобы продолжить работу. Три записи из дневника 1992 года дают представление о тех ощущениях, которые Дерек испытывал накануне своего последнего периода: «Ужасное опустошение, вызванное СПИДом, лишило всех иллюзий и способности бороться» (5 июня); «Я сидел у входной двери [Хижины Перспективы], веяло пряным запахом гвоздик, это идиллия: и в Аркадии тоже я. Я так влюблен в это место, пожалуйста, Боже, я хочу увидеть еще один год» (6 июня); «Солнце село за башней лиддовской церкви в розовом и фиолетовом блеске, и облака окрасились в индиго при полной луне, которая плыла через них в ночи» (12 июня)
[229]. Эти записи демонстрируют социально-культурный кризис, очень пессимистические опасения по поводу своего здоровья и продолжающееся удовольствие от великолепных зрелищ, которые предоставляет природа.
