– Десять минут назад заходил Джеймс, лакей Томаса. Он принес приглашение на отпевание графини, которое состоится завтра в одиннадцать в резиденции Уэйда.
– Я приду на отпевание, но до тех пор буду в больнице.
Уолш вздохнул. Мы пригубили вино, я нашла его послевкусие очень приятным.
– Прошу вас, скажите моей сестре, что я ночую у подруги в колледже Ньюнэм. И не вернусь домой, пока она не откажется от намерения посадить меня под домашний арест. Вы мой должник, проктор. Не выдавайте меня!
– Вам удалось что-нибудь узнать от миссис Кэннон?
– Еще бы!
И я рассказала Уолшу историю Мэри, умолчав лишь о том, кто на самом деле являлся отцом ее ребенка.
– Пора прояснить характер взаимоотношений между профессором и вашей матушкой, – задумчиво произнес проктор. – Но с Уилфридом я поговорю сам.
Он перевел потеплевший взгляд на Мистера Дарси, который в какой-то момент нашей беседы выбрался из своего укрытия, запрыгнул в кресло и свернулся огненно-рыжим клубком на шерстяных носках Уолша.
Всю ночь я провела на стуле у кровати Оливера, время от времени обтирая его и смачивая его губы, как меня научила медицинская сестра.
– Мисс, вам надо отдохнуть, – сказала она мне под утро. – Ступайте домой и возвращайтесь вечером. Следующая ночь станет решающей.
В резиденции Уэйда я приняла душ и в одиночестве позавтракала на кухне. Катя не сказала мне ни слова. В гостиную, где стоял гроб с телом maman, она спустилась, опираясь о руку мужа. Ее глаза опухли от слез. Уолш вполголоса сообщил мне, что доктор Уэйд разыскал православного священника – отца Александра, который согласился провести отпевание, после чего Вера Алексеевна навсегда упокоится на викторианском кладбище Милл Роуд. Я видела катафалк у ворот колледжа, когда возвращалась из больницы.
Проститься с графиней пришли Энтони, Майкл и Мэри. Меня несколько удивило отсутствие профессора, принимая во внимание его особое отношение к maman.
– Вы поговорили с Кэнноном? – шепнула я Уолшу.
– Да.
– И?
– Я всё вам расскажу, если вы зайдете ко мне во второй половине дня.
Началось отпевание. Мне было странно смотреть на maman, от которой осталась одна телесная оболочка, почти неузнаваемая без крошечной бессмертной субстанции, что при жизни делала ее собой.
– Со святыми упокой, Христе, душу рабы Твоея… – затянул священник слегка дребезжащим голосом.
Я закрыла глаза и стала молиться, чтобы Господь простил maman и научил меня простить ее, а еще – чтобы исцелил Оливера.
Служители из похоронного бюро заколотили гроб и вынесли в сад, все присутствующие двинулись следом. Катя собиралась ехать на кладбище. Уэйд с беспокойством взглянул на меня, не нашел нужных слов и отвернулся к отцу Александру. Я задержалась в гостиной, сочиняя предлог остаться дома. Краем глаза я заметила Майкла, который остановился в двух шагах от меня.
– Я подумал, тебе понадобится крепкая рука, чтобы опереться.
Решив не припираться с ним в день похорон, я взяла его под локоть, и мы зашагали к выходу.
– А ты ловко всё придумала, – тихо промолвил Майкл.
– Что именно?
– Как избавиться от графини и не оказаться на виселице. Не знаю, кто был твоим сообщником, может, действительно Конли, но ты-то вышла сухой из воды.
– Я вас не понимаю, мистер Грир, – ледяным тоном произнесла я.
– Всё ты понимаешь. Я видел тебя из окна без четверти двенадцать или около того. Ты была с мужчиной, который то и дело озирался по сторонам. Я узнал твой редингот. Вы едва ли не бежали со стороны реки и скрылись под портиком часовни. Уж не знаю, как вы попали внутрь, но только после я вас больше не видел.
– Неправда! – воскликнула я, холодея от ужаса.
– Да брось, Софи, я не сдам тебя полиции, – Майкл остановился у двери, все остальные уже вышли, и мы оказались наедине в полутемной прихожей. – Я мог бы даже стать твоим алиби.
Он вдруг наклонился и поцеловал меня. У него были неприятно мокрые губы, а язык бесцеремонно вторгся в мой рот. Когда Оливер целовал меня так, по моему телу словно пробегал электрический разряд. Внезапный натиск Майкла вызвал лишь отторжение. Я сжала челюсти, ощутив на зубах солоноватый вкус.
– Дьявол! – со стоном выругался Майкл. – Ты прокусила мне язык! Конли что, не научил тебя французским поцелуям?
– Если я спала с ним, это еще не значит, что я стану спать со всеми подряд! – оттолкнув студента, выпалила я.
– Ты опасно играешь, Софи. Поразмысли над моим предложением, или у полиции появятся новые улики против тебя!
Я пулей вылетела из прихожей, в висках пульсировала кровь. Мне ужасно захотелось на ком-нибудь сорваться, обвинить любого, кто попадется на глаза, только бы не думать о том, что я могла наблюдать, как Оливер убивает maman.
Отец Александр что-то тихо говорил Кате, ее муж и проктор стояли чуть поодаль. От внимательного взгляда Уолша, очевидно, не укрылось мое смятение, так как он нахмурился и холодно посмотрел на Майкла, вышедшего следом.
Я решительно направилась к Энтони.
– Избегаешь меня?
– Что ты, Софи!
– Может быть, потому что я видела трость графини Кронгельм за шкафом в твоей комнате? – выкрикнула я. – Как она у тебя оказалась?
Все присутствующие уставились на меня. Священник непонимающе моргал. Уолш неодобрительно покачал головой.
– У меня никогда не было трости твоей матери, Софи, – растерянно проговорил Энтони. – Должно быть, ты ошиблась.
– Душенька! – воскликнула Мэри. – Ты слишком перенервничала. Возможно, тебе не стоит ехать на кладбище? Идем со мной: нам сейчас не помешает выпить по чашечке чая с лимоном.
Я с благодарностью взглянула на миссис Кэннон, а она уже повернулась к Кате:
– Прими мои соболезнования, милая, и ни о чем не волнуйся. Я позабочусь о твоей сестре.
Глава 18
По пути к Новому двору Мэри участливо заметила:
– Во время отпевания твои глаза были сухими, а теперь блестят, как греческие маслины. Сдается мне, дело не в твоей матушке. Так что тебя беспокоит, Софи?
Я не знала, могу ли довериться жене профессора, но интуиция подсказывала, что именно она способна понять и не осудить меня.
– Я люблю Оливера.
Мэри прищурилась:
– Юношу, который сознался в убийстве Веры?
– Другой студент, Майкл Грир, сказал мне, что видел меня с мужчиной в ночь убийства. Мы убегали и спрятались в часовне.
– А ты этого не помнишь?
Я отрицательно покачала головой.
