– Я не лгу.
С его губ срывается усмешка. Этот урод смеется надо мной.
– Ты живешь во дворце, ищешь реликвии Неблагого двора, умудряешься остаться собой в этом двуличном дворе. Приходишь сюда и тренируешься до потери пульса. Зачем ты это делаешь?
– Чтобы спасти сестру.
Он поворачивает руки ладонями вверх, как бы желая сказать: «Ну вот».
– Это не одно и то же. Мной движет логика, а не отчаяние.
– А кто сказал, что надежда должна быть отчаянной? – Он делает шаг вперед и берет меня за руку. Наша связь теперь становится очевидной – небо темнеет, на нем появляются звезды.
Я ахаю. Темнота успокаивает мою истерзанную душу и заставляет сойти на нет мою тревогу, даже несмотря на то, что я понимаю, что это не ночное небо, а всего лишь окружающий нас пузырь.
– Как красиво, – говорю я. – Ты сделал так, что оно стемнело.
– Она внутри тебя, – он говорит мягко, почти печально. – Это не моя сила. А твоя. Я – всего лишь проводник, инструмент, который открывает дверь. А ты, черт побери, сама себе мешаешь.
Я поднимаю свободную руку, и она сливается с темнотой. Когда я растворяюсь в ночи и становлюсь частью темноты, я знаю, что могу ее контролировать.
– Чувствуешь? – спрашивает Финн, снова привлекая мое внимание. Его глаза снова изучают мое лицо, будто пытаются разгадать какую-то тайну. И я действительно чувствую. Каждый взгляд этих серебристых глаз ощущается как нечто интимное. Когда он снова начинает говорить, я слышу в его голосе хрипотцу. – Чувствуешь, как потенциал гудит в твоей крови? – тихо спрашивает он.
Я смотрю ему в глаза и сглатываю. Так вот оно – то, что я испытываю при его прикосновениях? Это потенциал? Потому что, по мне, так это похоже на… похоть. Но я скорее проведу еще одну ночь в камере Мордеуса, чем признаюсь в этом, поэтому киваю.
Финн опускает руку, и пузырь темноты исчезает, сменяясь золотым сиянием заходящего солнца.
Он снова смотрит на стаю ворон.
– Нам нужно вернуться в дом.
– Почему? – спрашиваю я. Я не хочу возвращаться. Не сейчас.
– Видишь этих птиц?
Словно отвечая на его вопрос, одна из ворон резко каркает. Вечерний ветерок разносит крик по округе.
– Да.
– Когда вороны собираются в такие стаи, это говорит о том, что рядом слуа.
– Слу… что?
– Слуа. Духи умерших, которые не смогли пойти дальше и по какой-то причине застряли между жизнью и смертью.
– Это призраки?
Он морщится, все еще не сводя глаз с ворон. Интересно, что он видит, наблюдая за ними? Он как будто ищет ответы в их движениях.
– Думаю, вроде того. Это проклятые мертвецы, фейри, которые были убиты слишком рано или у которых перед смертью было слишком много силы. Они бродят по королевству, пока кто-то не отомстит за их смерть. Некоторые из них заманивают невинных на смерть только для того, чтобы успокоить свои разгневанные души.
По моей спине от страха пробегают мурашки. Я сглатываю.
– Они всегда обитают на кладбищах?
– Они обитают рядом с местом, где были убиты. И если ты не хочешь получить наглядную демонстрацию их возможностей, советую двигаться быстро.
Глава 15
В мое окно дует прохладный ветерок.
Какое облегчение после жаркого дня.
Я притворилась, что у меня болит голова, и пропустила ужин с другими девушками. Да, я морально вымотана после небольшой тренировки с Финном, но пару часов перед сном продержаться смогла бы. Просто я не хочу смотреть, как остальные девушки заискивают перед Себастьяном. И не хочу смотреть, как он с ними флиртует. Не хочу видеть, что он улыбается им, как улыбался мне, и не хочу думать о том, что у него есть будущее с одной из них.
Я любуюсь усыпанным звездами ночным небом, когда в мою дверь кто-то стучит.
Три раза. Пауза. Два раза.
Я улыбаюсь, услышав условный стук Себастьяна.
– Заходи.
Дверь приоткрывается, и он просовывает голову внутрь.
– Ты одна?
Я киваю.
– Служанки ушли на ночь.
Он заходит в комнату. На нем обычные кожаные штаны и расстегнутая у шеи белая рубашка, обнажающая его золотистую кожу. Белые волосы свободно падают ему на плечи, а от его улыбки мое сердце сжимается – от тоски по тому, что не может быть моим и чего я не должна хотеть.
Он резко вытаскивает что-то из-за спины. Мои глаза расширяются, когда я вижу свое отражение в серебряном, богато украшенном зеркале. В точной копии того зеркала, которое лежит у меня под матрасом.
– Это… это правда оно?
– Зеркало открытий, – он протягивает его мне, держа его на ладонях обеих рук.
Когда я обхватываю пальцами холодный металл, мое сердце начинает бешено колотиться.
Я на шаг ближе к тебе, Джас.
– Ты выглядишь… потрясенной, – говорит он.
Я отрываю взгляд от своего отражения и смотрю на него.
– А кто бы не выглядел?
Он застенчиво улыбается.
– Ты меня удивляешь. Ты всегда так плохо отзывалась о моем мире. Я не ожидал, что тебя заинтересуют наши священные реликвии.
Точно.
Я сглатываю.
– Полагаю, чем дольше я здесь нахожусь, тем больше начинаю понимать твое королевство? – фраза звучит как вопрос, и я ничего не могу с собой поделать.
Он долго молчит. Я неловко улыбаюсь ему и начинаю отворачиваться, когда он говорит:
– Неужели это так ужасно?
– Что?
Он разводит руки в стороны, указывая на комнату, дворец, а может быть, и на весь свой двор.
– Быть здесь. Я знаю, ты этого не хотела, но… ты несчастна?
– Я не буду счастлива, пока Джасалин не будет в безопасности.
Он опускает голову и потирает затылок.
– Конечно. Я понимаю.
Какая же я тварь.
– Прости, Себастьян. Я не хотела…
По его лицу видно, что он испытывает страшные страдания.
– Правда? – спрашивает он. Я открываю рот, чтобы возразить, но он поднимает руку. – Хочешь попробовать? – спрашивает он, кивая на зеркало. Я и не заметила, как прижала руку к груди.
Сглотнув, я беру зеркало и изучаю свое отражение. Сегодня вечером я попросила служанок оставить мои волосы распущенными, и сейчас они обрамляют мое лицо необузданными волнами – а не идеальными локонами, в которые девушки завивают их с утра. Но мое лицо… с тех пор как я пришла в это королевство девять дней назад, мое лицо стало другим. Обильное питание и регулярный сон идут мне на пользу. Темные круги под глазами исчезли, и щеки уже не такие впалые. Я здесь расцвела, но как же Джас? До этого момента я не понимала, что боюсь ответа на этот вопрос.
