– И что за жизнь, по-твоему, ждет тебя за пределами Квинкуриата? – спросила Жиури. Шутмили попала в точку, и это разозлило ее – Жиури считала, что от религии есть толк только в ряде случаев, но это не то, в чем можно признаться в приличной компании, и ей не нравилось, что Шутмили видит ее насквозь. – Ты же не думаешь, что они отпустят тебя? Больше никаких экспедиций с Исследовательским управлением. И что тебе остается? Преподавание в Школе Мастерства? Станешь прославленной наставницей и умрешь от магического истощения. Ты правда этого хочешь?
– Почему бы и нет, – ответила Шутмили. – И всегда можно устроиться на корабельную службу, правда, это не решает проблему магического истощения.
Жиури оставалось надеяться, что это шутка. Корабельная служба была бы пустой тратой талантов Шутмили.
– Ты правда думаешь, что тебе понравится жизнь на военном корабле?
Шутмили пожала плечами.
– Я уверена, что начальство найдет мне наилучшее применение.
Жиури подавила рык и заставила себя успокоиться. Все козыри были у нее на руках. Шутмили может развлекаться сколько угодно, но совсем скоро она узнает, что не стоило делать Канву Жиури своим врагом.
– Но ведь они уже нашли, – мягко сказала она.
– О, да, – протянула Шутмили. – Я стала бы превосходным адептом квинкурии, я знаю. Но это единственное, от чего я могу отказаться, и, честно говоря, это чувство мне очень нравится.
– Да, – сказала Жиури, – в этом я не сомневаюсь. Можно убедить жертву, что ей удалось сохранить ее жалкие секреты, что она выиграла, что она в безопасности. Но в Могиле Отступницы было много тюремных камер, а у Жиури было много уловок, и Шутмили понятия не имела, что там спрятано.
Ксорве пришла в сознание, чувствуя себя так, будто в череп ей вбили гвозди. Ее даже не связали, но она была раздавлена из-за ужасной слабости. Она не могла пошевелиться и не видела ничего, кроме рассеянного света. Уши заложило, будто она опустилась на дно глубокого пруда.
Вокруг раздавался свист ветра, скребущегося о бетон. Постепенно она расслышала голоса.
– …привели меня сюда?
Здесь была Шутмили! Невзирая на обстоятельства, сердце Ксорве подпрыгнуло. Она пыталась повернуться и найти ее взглядом, но тело не слушалось, и даже глаза не желали открываться. Что бы с ней ни сделали, это пройдет не скоро.
– Я подумала, что тебе стоит подышать воздухом, – ответил женский голос. Ксорве не сразу поняла, что это была Канва Жиури.
– Как предусмотрительно, – откликнулась Шутмили.
– Ну, – радостно сказала Канва, – внутри сложно принять правильное решение. И мне нравится море, а тебе? Я верую в Мару, ту, от кого все берет свое начало.
– Ведет свое начало, – поправила ее Шутмили. Ксорве никогда не думала, что ее настолько обрадует чья-то ужасная педантичность. Она снова безуспешно попыталась открыть глаза.
Канва засмеялась неприятным смехом.
– Много воды утекло с тех, пор как я сдавала экзамены в Инквизиторат.
Ветер не утихал. Ксорве ощутила во рту привкус моря. Нужно заставить себя пошевелиться. Если она сможет добраться до Шутмили…
– Перейдем к делу, – сказала Канва. – Ты думаешь, что в том, что касается Квинкуриата, у тебя есть какой-то выбор. И тебе нравилось держать нас всех в подвешенном состоянии. Но мое терпение подошло к концу, и тебе пора осознать, как на самом деле обстоят дела.
– Я все прекрасно понимаю, – сказала Шутмили. – Вам не удалось добровольно уговорить меня согласиться на слияние, и мы подошли к той части, где начинаются угрозы. Но моя смерть ничего вам не даст. Вам нечего мне предложить, и вы не можете ничего у меня отобрать. Конечно, этот разговор рано или поздно должен был подойти к концу.
– Думаю, ты захочешь выслушать меня, – сказала Канва.
Звук шагов по бетону стал громче, к Ксорве кто-то спускался.
– Благодарю, адепт, если вы не возражаете… – сказала Канва.
Ксорве кто-то поднял и понес наверх по небольшой лестнице. Их было, по крайней мере, двое. Они не вели себя нарочито грубо, но с тем же успехом они могли тащить балку.
– И приведите ее в чувство, – велела Канва. С глаз и ушей Ксорве как будто сняли восковую печать. Теперь она могла видеть, где находится, но легче от этого не стало.
Это была крыша Могилы Отступницы – плоская серая площадка высоко над серой морской гладью. Ветер здесь был еще сильнее и холоднее, он проникал под рубашку, впиваясь в кожу. Два адепта Бдения держали ее под мышками – словно два стальных обруча обвились вокруг ее грудной клетки. Канва Жиури прислонилась к парапету. Воротник ее плаща был поднят от ветра. Рядом с ней со спокойным и невозмутимым видом стояла Шутмили, как будто по собственной воле сопровождала тетю на морской прогулке.
Ксорве пыталась окликнуть ее, но губы не слушались. Глаза Шутмили округлились, но выражение лица осталось прежним: на нем застыло неудовольствие, как будто перед ней был червяк, но она так привыкла к червякам, что начала разочаровываться в их свойствах.
– Я знаю, что Инквизиция – ваше призвание, тетя, – сказала Шутмили, – но вы никогда не подумывали о театральной карьере?
– Если бы твой отец знал, насколько ухудшились твои манеры, он бы заплакал, – довольно беззлобно отозвалась Канва. Она подошла к адепту и Ксорве и посмотрела на нее так, будто проверяла свежесть фрукта перед покупкой.
Если бы Ксорве могла вонзить клыки в Канву, она бы так и сделала, но ее тело оставалось совершенно неподвижным. Сердце мерно билось. Разум кричал и стучал по решеткам, но тело не чувствовало ни гнева, ни даже страха.
– И что все это значит? – спросила Шутмили. Она не стала подходить ближе: вообще-то, она даже не сдвинулась со своего места у парапета.
– Она пыталась пробраться в Могилу, – сказала Канва. – Я пытаюсь решить, что нам с ней делать.
– А-а-а, – протянула Шутмили. – Ясно.
– Я рада, что тебе все ясно, – сказала Канва, вернувшись к Шутмили. – Мы можем обойтись без лишних проблем. Я всего лишь прошу тебя обдумать мои слова.
– А в противном случае без проблем не обойтись, – подхватила Шутмили. – Да вы и впрямь божья избранница, Жиури.
– Я служу в соответствии с моими способностями, – благочестиво заметила Канва. Затем она повернулась к Ксорве с улыбкой на губах, похожей на оскал шакала. Так обычно ведут себя более молодые и менее опытные, те, кто еще не знает: нельзя показывать врагу, что он проиграл.
Шутмили зло рассмеялась – как будто льдинки зазвенели.
– Давайте проверим, правильно ли я все поняла, тетя. Если я поступлю так, как вам нужно – приму слияние, стану служить своей стране, очищу родовое имя, – тогда вы отпустите Ксорве?
– Разумеется, – сказала Канва. – Она не причинила нам особого вреда. Нет нужды быть слишком мстительными.
