Удовлетворенная этим объяснением, она устроилась за штурвалом. Мгновение спустя ее едва не сбил с ног жуткий яростный крик. Она уловила его не ушами, а внутри себя – так же, как услышала шепот Неназываемого.
О боже, подумала Оранна. Она убила адепта квинкурии.
Она тут же заложила вираж в сторону тюрьмы. Теперь уже нет смысла беспокоиться об оберегах – в глазах охраны это едва ли будет приоритетом. Крики все продолжались, превращаясь то в яростные вопли, то в бессловесный плач.
При приближении к Могиле Отступницы стало ясно, что дела обстоят куда хуже. Некоторые виды магических пожаров были видны за мили, они будто столпы пепла перед тем, как вулкан исторгнет свой яд.
Раз или два Оранна видела, как маг намеренно выжигает себя. Большинство тех, кто дожил до взрослого возраста, научились сдержанности, осторожно расходовали собственные ресурсы, производили тщательные расчеты, чтобы соотнести свои усилия с желаемым результатом. Однако порой кто-нибудь решал, что желаемый результат – это гигантский взрыв, и цена уже не имела значения.
Крики внезапно оборвались.
Одновременно с этим двигатель катера начал кашлять. Оранна проверила датчик топлива и выругалась: стрелка циферблата опустилась почти вровень с нижним делением. Через несколько минут корабль рухнет с неба, и было только одно место, где она могла бы приземлиться.
Что же, решение приняли за нее. Она всегда питала слабость к необычным ситуациям.
Неназываемый и Невыразимый, если сегодня меня ждет смерть, знай: я не забыла о нашей сделке, подумала она. Она вспомнила тишину, молчаливых девушек, выстроившихся в почетный караул, собственную сестру на престоле во тьме. Я твоя.
Небо над Могилой Отступницы мерцало. В воздухе висела выжженная и маслянистая дымка. Крыша тюрьмы была искажена до неузнаваемости – зеркальная гладь и шипы чередовались, напоминая лепестки роз вокруг соцветия. Эти лепестки усеивали трупы, некоторые были живописно расчленены. Тело одного из адептов квинкурии пронзил каменный шип, его ноги свисали над полом, мантия развевалась на ветру.
В эпицентре разрушения на последнем сохранившемся в первозданном виде участке крыши стройная девушка в белом стояла на коленях над искалеченным телом, которое могло принадлежать Ксорве.
А, подумала Оранна. Ага.
Она посадила ставший бесполезным катер и выпрыгнула из него. В воздухе ощущался заряд недавней смерти, под ногами – источник силы. Она не могла отделаться от мысли о том, как легко было бы отказаться от самоконтроля, позволить этой силе пробраться в нее, позволить своим клеткам обратиться в пепел. Кажется, тяга к самосожжению была заразной.
Канва Шутмили посмотрела на нее. Ее глаза были черными и пустыми. Лицо и мантия залиты кровью, скорее всего, чужой. Сила поднималась из нее, как дым. Оранна внезапно вспомнила о природе покровительницы Шутмили.
Если бедная девочка одержима, это станет непредвиденным осложнением, как бы Оранне ни было любопытно встретить Дракона Карсажа во плоти.
– С кем я говорю? – спросила Оранна. Нет смысла ходить вокруг да около.
– Уходи, – сказала Шутмили.
Все еще смертная. Очень близка к тому, чтобы перейти грань, но держится крепко. Как треснувшее стекло, которое в любой момент может рассыпаться. Отступница без особой нежности относилась к своим сосудам.
Оранна не успела ответить – девушка на земле дернулась, сипло вздохнув. Ксорве походила на труп, но ее тело все еще вздрагивало, выражая непокорность, которая и отличает живую плоть от мертвой материи.
– Я не могу ее вылечить, – сказала Шутмили. Она дрожала и не сводила глаз с Оранны, словно не решаясь опустить взгляд. – Ничего не осталось.
Живот Ксорве был вспорот, будто на нее накинулось дикое животное, рубашка потемнела от крови и гноя.
– Я остановила кровотечение, – продолжала Шутмили. – Но я не могу…
– Ты уже подошла к самому краю, – сказала Оранна.
– Я никуда без нее не уйду, – заявила Шутмили.
– Если ты попытаешься ее поднять, твою грудную клетку разорвет, – сказала Оранна, решив не упоминать о том, что они все равно не смогут никуда улететь. – Только этого мне не хватало. Сядь. Я посмотрю, чем смогу помочь.
Церковное воспитание Шутмили принесло свои плоды – она послушно села посреди трупов и уставилась в пространство. Слава богу, ее научили не задавать вопросов.
Оранна опустилась на колени перед телом Ксорве. Жалко снова испачкать эту красивую накидку в крови. Ксорве еще дышала, но Оранна чувствовала возмущение разорванных тканей и растерзанных органов, тело с трудом справлялось с потерей крови. Оранна прикусила губу. Она никогда не изучала медицину. Любые ее действия могут только ухудшить положение.
Ксорве слабо застонала, будто все больше отдалялась от собственного тела. Шутмили дернулась. В кончиках ее пальцев вспыхнула сила – Оранне это напомнило цветные пятна, какие видишь, зажмурив глаза в солнечный день.
– Даже не думай, – сказала Оранна. Попытайся она использовать магию сейчас – и либо ее сердце взорвется, либо из нее выберется Дракон, либо и то, и другое.
Никакой реакции. Оранна никогда не умела общаться с молодежью.
– Не будь дурой, – продолжала она. – Тебе нужно, по крайней мере, поесть перед тем, как что-нибудь попробовать.
– Я знаю, – сказала Шутмили. – Разве ты не можешь…
– Я дам ей легкую смерть, если понадобится.
– Нет, – сказала Шутмили. Кожа вокруг рта у нее посинела и растрескалась, глаза заволокло пеленой. Она выглядела почти так же плохо, как и Ксорве, и ей становилось все хуже.
– Ты уверена? – спросила Оранна. – Раны живота мучительны. Это будет милосердием.
– Нет. – Еще один всплеск энергии издал треск и потускнел, пока Шутмили говорила. Оранна не стала настаивать. Злить ее – не лучшая идея.
Шутмили не должна была выжить после того, что она сотворила с тюрьмой и ее обитателями. Но, с другой стороны, Оранна не ожидала, что она сама переживет случившееся в Пустом Монументе. Догадываются ли карсажийцы, что они потеряли? Девушка уничтожила, как минимум, три пятых квинкурии, так что скоро они узнают наверняка, и шансы на побег сведутся к нулю. Инквизиторат в ближайшее время будет здесь, а Оранна тем временем застряла в ловушке посреди океана с самым опасным магом, с которым она сталкивалась с момента встречи с Белтандросом Сетенаем.
Перспективы отнюдь не радужные, но приходить в отчаяние Оранне было несвойственно. Осколок горного хрусталя, прижатый к ее груди, словно ледяное сердце, дарил ей силы, и было бы расточительством не использовать их. Еще расточительнее было бы дать Избранной невесте Неназываемого умереть вдали от дома.
– Давай я еще раз ее осмотрю, – предложила она. Шутмили склонилась над умирающей, будто хищник над жертвой. – Может, я смогу что-нибудь сделать или хотя бы поддержу в ней жизнь, пока ты не восстановишься.
