Ксорве уже почти привыкла к путешествиям сквозь Врата, но переход из Лабиринта в Эчентир потряс ее: серая груда камней и холодный ветер сменились засухой. Стало слишком тепло, воздух отдавал копотью. Под ними простирался пейзаж, плоский и желто-серый, расплывчатый и погребенный в дымке. Вдалеке виднелось нечто вроде башен, окутанных столпами пыли.
С небом было что-то не так. Сначала оно было тусклого серого цвета, а в следующий момент расцвело свежими шипами и каменными мысами. Небо то и дело пронзали столбы размером с гору, а затем исчезали. Все это происходило в тишине, как будто это была всего лишь причудливая игра облаков.
– Поэтому это место и называют мертвой зоной, – заметил Сетенай, быстро направляя корабль к нагорью возле Врат. – В воздухе небезопасно. На земле все будет хорошо, если мы не будем мешкать.
Они приземлились, и Ксорве выпрыгнула из катера, закинув рюкзак на плечи. Сетенай впервые взял ее с собой на вылазку, и она намеревалась приложить все усилия, чтобы он об этом не пожалел. Если им встретится Оранна, Ксорве будет держаться исключительно профессионально.
Они начали спускаться с нагорья. Насколько хватало взгляда, равнина была усеяна рухнувшими колоннами или столпами. Чем именно, было трудно различить из-за пыли, повисшей в воздухе, и только когда они были уже совсем близко, Ксорве разглядела, что это. Не колонны, а стволы гигантских деревьев. Тысячи павших деревьев, словно их снесло единым взрывом, который пришел откуда-то издалека.
Ксорве боялась, что необходимость перелезать через деревья сильно замедлит их путь, но она не осознавала истинные размеры бревен. Каждый ствол в ширину превышал ее рост, и расстояние между ними было таким же, как на городских улицах. Деревья и прогалины были густо усеяны пылью цвета старой бумаги. Ксорве подошла к ближайшему дереву и дотронулась – запястье погрузилось в пыль. Следы, которые они оставляли за собой, были очень глубокими.
Они шли вперед, оставив нагорье позади. Поначалу Ксорве шарахалась от каждой тени, но это были причудливые сущности, которые поднимались в воздух и исчезали в небе.
– Напоминает Лабиринт, – заметила она. Рядом появилась широкая спираль, похожая на отражение аммонита в разбитом зеркале.
– Верно, – подтвердил он. – Мир живых распадается, и сквозь него проступают кости Лабиринта. Лабиринт произрастает из мертвых миров, как грибы из пней. Примерно через тысячу лет это место будет полностью поглощено.
В Доме Молчания упоминали о поглощенных мирах. Ксорве тогда не поняла, что это значит. Поглощенные миры, распад всего сущего… она шла, качая головой, словно пыталась выбросить из головы эту мысль.
Впереди между двумя огромными стволами показались цепочка следов и колея от колес. Ксорве подтолкнула Сетеная локтем и показала пальцем:
– Смотрите! Это Оранна? Она могла прийти этой дорогой?
Сетенай кивнул, глядя на нее с гордостью.
– Должно быть, она направилась в сторону города, – сказал он. – Не то чтобы здесь было много вариантов.
Ксорве радостно шла вслед за Сетенаем – его гордость согревала ее как горячий напиток в холодный день. Она так замечталась, что чуть не наступила на скелет.
Его легко можно было принять за очередное упавшее дерево – массивный, покрытый слоем серо-коричневой пыли, он валялся, словно выброшенный за ненадобностью. Но, приглядевшись, можно было заметить частокол изогнутых ребер, а затем всю спираль, огибающую разрушенный лес – сухие кости гигантской змеи.
При виде огромного черепа Ксорве вжалась в ближайшее дерево. Она спокойно могла бы поместиться внутри глазницы. А каждый зуб был в несколько раз длиннее ее меча.
– Не волнуйся, – сказал Сетенай. – Они не причинят вреда.
– Есть и другие? – спросила Ксорве.
– Их очень много, – ответил Сетенай. – И все они мертвы.
Его голос звучал почти печально, и от удивления страх Ксорве как рукой сняло.
– Ты увидишь и другие. Но они мертвы уже много столетий и ничего тебе не сделают.
Сетенай уже продолжал путь. Ксорве, то и дело оглядываясь, миновала огромный череп, пытаясь представить, как выглядело это создание при жизни, как оно передвигалось и чем питалось.
Вскоре они добрались до стены. Внизу ее плотным слоем покрывала пыль, но выше стена была сплошь украшена фризами: деревья, змеи, реки – все они слились воедино, будто сам камень так причудливо оплыл вниз.
– А вот и Эчентир, – сказал Сетенай.
Огромный круглый проем в стене указывал на место, где, очевидно, когда-то находились ворота. За ними и над стеной Ксорве разглядела те самые башни, которые заметила с воздуха. Они были непохожи ни на одно знакомое ей здание – строения то сужались, то расширялись, и разветвлялись, как кораллы. Находиться в этом безмолвном городе было не по себе. Единственным признаком того, что кто-либо когда-нибудь входил в него, была цепочка следов Оранны, тянувшаяся сквозь проем.
– Так я и думал, – сказал Сетенай, направляясь в город.
Широкие и глубокие, как речное русло, улицы повсюду, насколько хватало взгляда, были усеяны змеиными останками. Должно быть, они погибали здесь тысячами.
– Неужели и в городе были змеи? – спросила Ксорве. Ей представлялось, что стену воздвигли специально для защиты от них.
– Это был их город, – ответил Сетенай. – Они не были монстрами, Ксорве. Змеи Эчентира были учеными, философами, поэтами. В зените своей славы этот город манил многих.
Он вел Ксорве по улицам. Иногда кости складывались настолько плотно, что приходилось пробираться между ребрами. Однажды Ксорве довелось увидеть, как на верфи Серого крюка строили фрегат – некоторые из этих ребер были ненамного меньше корабельных балок.
Следы привели к круглой открытой площади, густо усеянной скелетами. Если бы не Оранна, они едва ли нашли бы путь сквозь лабиринт ребер.
Когда-то это была оживленная часть города, подумала Ксорве. Может быть, рыночная площадь. Все философы и ученые, наверное, время от времени посылали слуг за едой. А потом они все умерли. Была ли их смерть медленной? Понимали ли они, что происходит?
– Что с ними случилось? – спросила она. Он упоминал что-то о магической катастрофе, но подробностей она не знала. – Кто их убил?
– Богиня, – ответил Сетенай. Он выглядел задумчивым – возможно, его волновала перспектива встречи с Оранной. Чуть помедлив, он указал на возвышение в центре площади. Ксорве, которая смотрела под ноги, заметила его далеко не сразу. На возвышении стояла громадная статуя змеи с капюшоном. Скульптор вырезал каждую чешуйку как отдельный лепесток. Ксорве никогда не видела таких змей. Три пары глаз венчали голову, подобно короне, еще четыре пары располагались на капюшоне, и множество глаз – по всему богато украшенному телу. Огромные незрячие каменные глаза, которые веками не смыкались…
– Такой они представляли себе богиню, – сказал Сетенай. – Ирискаваал Тысячеглазую.
