Шутмили перевернула страницу и сделала пометку на одном из своих листов. В правой руке она держала ручку с кисточкой – у Парцы была такая же, и Ксорве не разрешалось ее трогать. Время от времени она жевала кончик или крутила ручкой в воздухе. Ладонь у нее была узкой, как эта кисточка, и двигалась плавно, как вода.
Ксорве заставила себя перестать ее разглядывать и, насколько позволяла щель, изучила остальную часть комнаты. Шутмили здесь одна? Ксорве хотелось спросить, о чем она говорила за ужином, но не знала, как это сделать, не выдав собственные скрытые мотивы.
– Можешь войти, – сказала Шутмили, не поднимая взгляда от книги.
Ксорве корила себя за промашку, но сбегать было бы странно. Она вошла в комнату и приблизилась к камину, делая вид, будто ее заинтересовала расписная икона над камином. Бог на ней был изображен как босоногий карсажийский юноша с длинной, спускающейся вдоль тела косой. У дракона были голова и туловище женщины. Ее чешуйчатое тело обвивало груду костей.
– Линарья Аткалиндри уничтожает Зинандур, – сказала Шутмили, и Ксорве подпрыгнула. Ее голос был безразличным, холодным и глубоким, как ледяной колодец. Она не сдвинулась со своего места за столом и по-прежнему держала кисточку в руке.
– Прошу прощения? – переспросила Ксорве.
– Свет уничтожает тьму. Мудрость уничтожает хаос и скверну. Герой человечества уничтожает Отступницу, – улыбаясь, пояснила Шутмили. Улыбка вышла беспомощной, слабой, – казалось, ее вот-вот сдует ветерок, – и сопровождалась пристальным и беспокойным взглядом. – Ты что, никогда раньше не видела?
Ксорве не могла понять, что звучит в ее голосе: снисходительность или искреннее любопытство. Как бы то ни было, прямой вопрос превзошел ее ожидания.
– Вообще-то у нас в комнате висит икона, – сказала Ксорве. – Но эта мне незнакома.
Ксорве помнила, что в Карсаже поклонялись девятерым богам, и что каждый из них управлял разными сферами жизни. Она узнала об этом еще в Доме Молчания, но богов, на ее взгляд, было многовато, и она едва ли помнила их имена.
– Как необычно, – сказала Шутмили. Она посмотрела на свои записи, словно собираясь с мыслями. Ксорве, ненадолго избавленная от ее внимательного взгляда, получила небольшую передышку, но ей почему-то стало досадно, что она не оправдала ожиданий Шутмили. Впервые за долгое время она пожалела, что слушала уроки Парцы вполуха.
– Я мало что знаю о вашей религии, – сказала она.
– Возможно, ты первая в моей жизни, кто о ней не знает, – заметила Шутмили. – Но я редко встречаюсь с чем-то необычным, так что это даже неплохо. – Она обмакнула кисточку в воду, высушила и отложила в сторону, явно решив, что Ксорве заслуживает беседы.
– Так какую же религию исповедуют в Тлаантоте? – спросила Шутмили. Едва ли она насмехалась: Тал порой прикидывался увлеченным, чтобы поиздеваться над ней, но интерес Шутмили явно был неподдельным. Ксорве вспомнила ее поведение за ужином, то, как она сидела, склонив голову, опустив глаза и едва разговаривая. Удивительное преображение.
– Э-э-э-э, – протянула Ксорве. – На самом деле никакую.
Жизнь в Тлаантоте была организована на основе философских принципов, выведенных в далеком прошлом Благородными Мудрецами. Ксорве не удосужилась что-либо узнать о них. Сетенай, похоже, не особенно интересовался ими, а она сомневалась, что смогла бы им понравиться.
– А ты? – спросила Шутмили. – Ты поклоняешься богам Ошаара?
– Нет, – сказала Ксорве, с трудом заставив себя не добавлять «больше нет». Она разозлилась: столько воды утекло, а ее все равно легко было застать врасплох. Прошло целых восемь лет. Все это осталось позади.
Кажется, Шутмили ничего не заметила, иначе ее любопытство было бы не унять.
– А как насчет Белтандроса Сетеная? – она с упоением произнесла это имя.
– Мы это не обсуждали, – ответила Ксорве. – Но мне кажется… если Сетенай однажды встретит высшие силы, сложно сказать, кто моргнет первым.
– Но он ведь поклоняется своему покровителю?
Сетенай относился к Сирене как к влиятельной немолодой женщине, которую можно обворожить. Женщины определенного возраста любили Сетеная, даже если они были гигантскими змеями или зловещими кристаллами.
– Не совсем, – сказала Ксорве, решив, что правдивый ответ – не для ушей Шутмили. – Он получает свою силу от нее. Она получает… наверное, какую-то выгоду.
Шутмили почти беззвучно засмеялась, прикрыв ладонью рот.
– Хм, – заметила она. – Да. В общем и целом, так оно и работает.
– Ты маг? – спросила Ксорве.
– Я адепт, – пояснила Шутмили. Ксорве было незнакомо это карсажийское слово, оно звучало очень серьезно. – Практик, прошедший обучение Церкви.
– Никогда о таком не слышала, – заметила Ксорве, вспомнив реакцию Парцы на магию. Магия отвратительна богам, сказал он. Ксорве тактично не стала повторять это вслух.
– Полагаю, Церковь считает, что лучше обучить нас, – сказала Шутмили.
Неправильно проявлять слишком большой интерес к едва знакомым людям, когда у тебя такая миссия, но Ксорве не могла удержаться. Тот факт, что Шутмили – маг, объяснял ее присутствие здесь, но не объяснял, почему Дарью и Лагри обращались с ней как с чем-то очень хрупким.
– У тебя есть покровитель? – спросила Ксорве, совершенно позабыв о намерении выяснить, что Шутмили увидела во время обхода. – Откуда ты черпаешь силы?
– Ты и правда ничего не знаешь, – произнесла Шутмили так, словно это был комплимент. Она указала на икону. – Восемь из девяти богов Карсажа не отвечают тем, кто им поклоняется. Поделиться божественной силой значит развратить простых смертных.
Этого Ксорве тоже не знала и не была уверена, что понимает. Скорее всего, Сетенай назвал бы это все карсажийской чепухой.
– Любая магия развращает, – сказала Шутмили. – Применение магии нарушает упорядоченную структуру мироздания, потому что маг выходит за пределы возможного… но некоторые рождаются с ней, и в этом есть своя польза. Даже для Церкви. Моя покровительница – покровительница всех магов Карсажа – девятая из Девятерых. Мертвая богиня, – она прикусила губу, возможно, считая, что это прозвучало слишком сильно. – Ну, это спорно с богословской точки зрения.
– То, что она правда мертва? – уточнила Ксорве.
– Равно как и то, правда ли она богиня, – сказала Шутмили с той же слабой улыбкой. – И правда ли она моя. Зинандур. Дракон Карсажа. Отступница. Ты действительно ничего не знаешь?
– Нет, – сказала Ксорве. – Расскажи мне.
– Зинандур была богиней хаоса и скверны. Она восстала против других богов и была изгнана, и она дает нам свою силу, потому что пытается найти путь обратно в миры смертных. Так что, как видишь, мы ходим по лезвию ножа. Использовать эту силу, стараясь не поддаваться скверне, – это… утомительно, – на лице Шутмили застыло нечто среднее между любопытством и печалью. – Вот почему мы боимся ее. Вот почему я боюсь. Я могу стать вратами, через которые она вернется.
