И такой была его песнь – одна, бесконечно повторяемая нота:
За пределами твоего зрения, твоих чувств,
твоего понимания: вот я.
Приди ко мне и отдохни.
Возляг во тьме.
Позабудь обо всех своих заботах.
Спи, ты же так сильно этого хочешь.
– Заткнись, – процедила Оранна. Она вдоволь наслушалась этой песни с тех пор, как неделю назад они прибыли к Пустому Монументу. Если бы она хотела отдохнуть, то осталась бы в Доме Молчания и ушла бы в небытие вместе с остальными.
У подножия обелиска находилась статуя коленопреклоненного человека – так, по крайней мере, казалось Оранне: гигантский обнаженный воин или атлет, мускулистый, прикованный к обелиску десятками железных цепей, запятнавших лед ржавчиной.
Оранна ошибалась редко, но вскоре она признала свою ошибку. Это не статуя. Это живой человек. Нечто среднее между мертвецом и воскрешенным, нечто сине-серое и окаменевшее от мороза. Каждый дюйм его кожи был покрыт кристаллами льда.
Кое-кого из служительниц в свите Оранны это зрелище шокировало, но сама Оранна считала, что после встречи с Белтандросом Сетенаем ни один мужчина, даже ростом в восемь футов, уже не производит особенного впечатления.
Ледяные руки были сжаты в кулаки. Чуть выше к его груди была примотана многочисленными цепочками небольшая восьмигранная шкатулка.
Оранна подошла к ледяному гиганту и протянула руку. Но прежде, чем ее пальцы коснулись Реликвария, она со смехом отступила.
– Я не настолько глупа, – сказала она. Попытки забрать Реликварий у статуи стоили ей двух служительниц, не говоря уже о молодом послушнике, которого она использовала для ритуала жертвоприношения.
Однако она так близка к цели, а ее ресурсы еще даже не исчерпаны. Она нашла его первой – что может быть чудеснее? Быть может, Белтандрос сдался. Быть может, он довольствуется обычной жизнью. За последние пять лет он уютно обустроился в своем дворце, окруженный винными бочками и сговорчивыми тлаантотскими подданными. Его проблемы. Тем более, что Белтандрос никогда не понимал всех возможностей Реликвария, никогда не осознавал истинную природу отношений Пентравесса и Тысячеглазой Госпожи.
Ей ужасно хотелось прикоснуться к Реликварию. Оранна заставила себя опустить руку. Совсем скоро она его получит. Пока же ее ждут другие дела.
Словно услышав ее мысли, одна из служительниц спустилась по ступенькам в пещеру, а за ней проследовала группа воскрешенных, волоча с собой пленницу.
– Куда нам ее деть, хранительница? – спросила служительница Ушмай.
Оранна жестом указала на каменный стул, стоявший между бассейном и обелиском, и отослала всех.
Она стояла и смотрела, как девушка дернулась на стуле, затем выпрямилась, в панике сжимая руки. Оранна ждала, когда Шутмили придет в себя. Ей дали достаточно лотоса, чтобы рассудок ее помутился, но не так много, чтобы она полностью перестала соображать.
– Канва Шутмили, – сказала Оранна. – Тебя ведь так зовут?
– Вы и сами это знаете, – негромко ответила Шутмили. В бессознательном состоянии она казалась совершенно невзрачной – маленькое лицо, тонкий рот, заостренный нос, – но теперь, когда она очнулась, ее глаза были большими и темными, как жертвенная яма.
– Лучший адепт за три поколения, – сказала Оранна. – Равная самым сильным адептам в истории. С детства предназначенная Имперскому Квинкуриату. Я не ошиблась?
Оранна никогда специально не интересовалась секретным оружием карсажийцев, но за время поисков Реликвария можно узнать много интересного. О Шутмили ходили слухи во многих мирах. Глаза сплетников сияли алчным блеском. Некоторые говорили прямо: Представьте, чего можно добиться, заполучив нечто подобное. Потрясающее совпадение, что Шутмили оказалась в том же мире, что и Реликварий Пентравесса, но, с другой стороны, когда дело касалось Реликвария, совпадения исключались.
– От славы до гордости один шаг – твердо сказала Шутмили, глядя Оранне прямо в глаза.
– Жаль, что все так сложилось, – заметила Оранна. – Как ужасно родиться с подобным даром в обществе, которое считает его уродством.
За время странствий Оранне довелось встретить несколько беглых карсажийских магов – кто-то сбежал из Школы Мастерства, кто-то с миссий, – но все они были скрытными, настороженными, и их снедало чувство вины. Они плохо справлялись со свободой. Шутмили же выглядела на удивление собранной.
– Мои способности – не благословение и не проклятие. Это долг. Мой долг – находить ответы, – сказала Шутмили, явно цитируя доктрину.
– В нормальной стране ты могла бы добиться чего угодно, – сказала Оранна. Такое расточительство со стороны карсажийцев раздражало ее. – Могла бы даже править, если бы захотела. Зинандур – удивительное божество. Жаль, что ее могущество порицается.
– Мое предназначение мне известно, – спокойно сказала Шутмили.
– Квинкуриат? – уточнила Оранна. – Ты должна понимать, на что идешь. – Непонятно, как можно считать Неназываемого жестоким божеством, когда есть Квинкуриат. Карсажийцы придумали пострашнее – а они были всего лишь смертными.
– Разумеется, – ответила Шутмили. – Я не боюсь слияния.
– Да и с чего тебе бояться? – заметила Оранна. – Твои начальники расточают твое мастерство и возможности не хуже Квинкуриата. Мне жаль, что пришлось доставить тебя сюда таким образом, но я уверена, ты понимаешь, почему я никогда не смогла бы обратиться к доктору Лагри Арице напрямую. Мне нужна твоя помощь.
Само собой, Шутмили начала что-то говорить, но Оранна ее не слушала – как и бог в обелиске, тянувший свою вечную песню. Приди ко мне и отдохни возляг во тьме позабудь обо всех своих заботах.
– В этом месте обитает божественная сущность, – сказала Оранна. Шутмили едва заметно кивнула. – Вы, карсажийцы, мало интересуетесь чужими божествами. Но, возможно, тебе доводилось слышать об Ирискаваал Тысячеглазой и ее разрушительном гневе.
– Конечно, – сказала Шутмили. – Ирискаваал была мелким тираном. Ее последователи восстали против нее.
Оранну удивило, что в Школе Мастерства эту историю преподносили именно так. Насколько она знала, карсажийцы избегали думать о тирании и восстаниях.
– Трон Ирискаваал был разбит на осколки. Она пострадала сильнее, чем, например, ваша собственная богиня. Зинандур изгнали из царства смертных. Ирискаваал была сломлена. Это ужаснее, чем страдания любого из нас. Непостижимое и бессмертное сознание раскололось на сотни фрагментов. Каждый из них ограничен, сбит с толку, страдает и довольно беспомощен.
– Какой кошмар, – сказала Шутмили. Ее голос и выражение лица были совершенно бесстрастны, но Оранна уловила насмешку.
– Если тебе кажется, что смятение и страдание – это повод для гордости, то подумай, каково это – тысячелетиями в одиночестве бороться за свое существование, – резко сказала она. – Большинство фрагментов так или иначе были утрачены. До недавнего времени я знала только об одном выжившем фрагменте – бедном, несчастном существе, известном как Сирена Тлаантота. Ее поработили смертные маги и заставили служить себе – Белтандрос Сетенай и ему подобные. Но теперь…
