Еще один проход, еще один атриум, еще один ряд погребальных камер, еще одна каменная лестница – и вот впереди замаячил свет.
Они вышли на один из верхних ярусов пещеры и впервые услышали неземную песнь, разносившуюся по залу.
– «Приди ко мне и отдохни», – пробормотал Тал. – Да, конечно, очень заманчиво.
В центре пещеры горели огни, от жаровен исходил тусклый свет и слабый аромат лотоса. Запах был недостаточно резким для помутнения рассудка, но его хватило, чтобы вызвать у Ксорве неприятные ощущения. Помещение напоминало арену. Они наверняка привели Шутмили сюда. Ксорве прищурилась, выжидая, пока глаза привыкнут к мерцающему свету. Тал, шедший следом, резко замер, его руки безвольно опустились.
– Яма, – прошептал он. – Во имя гребаных богов, Ксорве, посмотри на жертвенную яму.
В садах дворца Тлаантота, где находилась частная резиденция Сетеная, под сенью магнолий была обустроена купальня, и каждое лето плитку усеивали опавшие лепестки. Здесь же вместо лепестков ступеньки усеивали тела.
Более десятка тел, уложенных аккуратными рядами вдоль кромки воды. Ошаарки в желтых одеяниях – последовательницы Неназываемого.
У Ксорве перехватило дыхание. Она и раньше видела смерть, но мертвые лежали так мирно, будто сбросили с себя кожу вместо одежды, прежде чем окунуться в воду. Ксорве было трудно принять это смирение – никто из них не сопротивлялся. Казалось, они стройными рядами спустились в самое сердце монумента, преклонили колени у воды и перерезали себе горло, – так же безропотно, как сама Ксорве должна была найти смерть у Святилища.
– Вон она, – шепнул Тал. – Живая. Кажется.
По плечи в воде и в окружении вороха желтых мантий Оранна казалась кувшинкой. Волосы обвивали ее мягким облаком. По воде плыли белые лепестки. Рот ее приоткрылся, губы и клыки потемнели, как будто она пила кровь жертв.
Осквернение вод, сосуд и его запятнание, тайная тьма в глубинных уголках земли. Все это было знакомо Ксорве по «Книге Небытия» и ритуалам Неназываемого, и изумление уступило место отвращению.
Оранна вышла из бассейна, и по воде пошла рябь. Ксорве и Тал застыли на месте, но она их не заметила. Оранна скрылась в темноте, куда не доставал свет ближайшей жаровни. Ксорве и Тал медленно последовали за ней, прячась в тени колонн в поисках лучшего обзора.
На каменном стуле между бассейном и обелиском сидела Шутмили, завернутая в разодранную мантию. Трудно было сказать, жива ли она, но тут Шутмили, подтянув ноги к груди, обняла колени.
Вместо облегчения Ксорве почувствовала тяжесть в груди, как будто ее сердце заключили в железную клетку. Еще один отвлекающий фактор. Не стоило ей заводить разговоры с этим адептом. Ксорве сделала глубокий вдох.
Это всего-навсего еще одно задание, а она профессионал, и если у нее и был какой-то талант, так это умение сосредотачиваться на главном.
Оранна положила мокрую мантию на край бассейна и неспешно переоделась в чистое платье, в котором Ксорве признала церемониальный наряд хранительницы. Парча была расшита шафрановыми и золотыми нитями, и Ксорве подумала о крохотных комнатках в глухих деревнях и женщинах, вышивающих при свете лампы: кропотливая работа ради ритуала, который они никогда не увидят. Платье струилось по полу, и на нем были вышиты цветы, бледные и распустившиеся, похожие на отрубленные руки.
– Итак, ты снова пришла в себя, – сказала Оранна Шутмили. Даже издалека они отчетливо слышали каждое слово.
– Боже, как я все это ненавижу, – прошептал Тал. – Убьем ее?
– Нет, – с усилием выговорила Ксорве. – Мы не знаем, что здесь творится. Подождем.
– Ты поразмыслила над тем, что мы обсуждали? – спросила Оранна.
– Здесь не о чем думать, – сказала Шутмили. – Я не буду вам помогать.
Оранна зажгла факел от одной из жаровен и подошла к обелиску. До сих пор они видели только его силуэт. Теперь же Ксорве в деталях могла рассмотреть прикованную фигуру и шкатулку, примотанную к рукам цепями.
– Черт, – прошептал Тал. – Это он и есть?
– Да, – чуть слышно ответила Ксорве. – Это он.
Она не ожидала, что Реликварий будет таким маленьким. Все странствия Сетеная – и само существование Ксорве – были посвящены поискам этой маленькой вещицы, от которой столько проблем.
– Спящий настолько утратил рассудок, что подношений ему уже недостаточно, – сказала Оранна. Она с легким сожалением, но без малейшего раскаяния посмотрела на тела у ямы. – Придется обойтись своими силами. Его не уговорить.
– Как и меня, – сказала Шутмили. – Я не стану вам помогать.
Она посмотрела в сторону, туда, где в тени прятались Ксорве и Тал. Ксорве машинально съежилась. Если Шутмили увидит ее, она решит, что они пришли на помощь, а это было бы слишком жестоко. Нельзя бросаться вперед очертя голову до того, как они что-то разузнают. Ксорве научилась этому на собственном опыте, золотой клык служил тому доказательством.
– Жаль, – протянула Оранна. Она щелкнула пальцами, и из тени вышла группа воскрешенных, неся на плечах большой сверток, очертаниями напоминавший человека. Костяные ноги шлепали по каменным плитам.
Это было грузное и обмякшее тело Дарью Малкхаи. Из раны на его виске по скуле струилась кровь.
– Страж… – позвала Шутмили.
– Он жив, – сказала Оранна. – И отважно сражался, но без твоей помощи он не смог бы во второй раз справиться с моими воскрешенными.
Ксорве поморщилась. Им нужен Реликварий. Проще всего было бы ждать, но она больше не хотела сидеть сложа руки. Даже Тал отвернулся.
Шутмили приподнялась со стула, но воскрешенные толкнули ее обратно.
– Страж, вы меня слышите? – спросила она.
– Он под действием лотоса, – сказала Оранна.
Шутмили покачала головой.
– Это было лишним. Оставьте его в покое.
– Мне не хотелось бы топить его в яме, – сказала Оранна. – Бессмысленная утрата, которая расстроит нас обеих. Но выбор за тобой.
– Простите меня, Малкхая, – тихо сказала Шутмили. – Вы были правы. Нам следовало улететь.
– Сними для меня печать, – сказала Оранна. – Добудь Реликварий, и я обещаю оставить его в живых.
Шутмили молча перевела взгляд с Оранны на Малкхаю. Затем она встала.
– Что ж, если таков выбор, – сказала она, снимая перчатки. – Показывайте.
Шутмили работала над связующим заклинанием почти час. Большую часть времени она сидела на земле, смотрела на обелиск и что-то бормотала. Раз или два она вставала и подходила, чтобы получше рассмотреть цепи.
– На твоем месте я не стала бы их трогать, – заметила Оранна.
– Вижу, – отозвалась Шутмили. – Но с ручкой и бумагой было бы проще.
Воскрешенные оставили Малкхаю на краю ямы, где он лежал, то и дело дергаясь, по мере того как влияние лотоса ослабевало.
