– Не ревнуй, – заметил Тал с напускным смехом. – Теперь, когда она здесь, я могу с тем же успехом стирать его гребаные галстуки.
Ксорве вытащила фляжку с картофельной настойкой из пальто и протянула ему. Коротко рассмеявшись, он взял ее и убрал в карман.
– Даже не думай меня жалеть, а то меня стошнит, – сказал он. Выпрямившись, он, будто поношенную куртку, накинул на себя томный вид. Сделал паузу, чтобы собраться. Ксорве была благодарна за передышку – она успела успокоиться и изобразить безразличие.
– Кончай хандрить, возьми себя в руки и собирай вещи, – велел Тал. – Мы едем домой.
Первой мыслью Ксорве было отказаться. Ей не хотелось встречаться с Сетенаем и снова гулять по Тлаантоту, как будто все было по-прежнему.
Но здесь она не обрела покоя. Она надеялась, что ей полезно будет побыть наедине со своими мыслями, но они оказались неважной компанией. Как однажды заметила Шутмили, думать – это не так здорово, как об этом говорят. Сетенай хотя бы даст ей работу и цель, и она сможет отвлечься.
– Давай же, – сказал Тал. – Для чего еще мы годимся?
Для чего они точно не годились, так это для праздной беседы. Путешествие до Тлаантота заняло у них всю ночь, и почти все это время они провели в молчании.
Ксорве беспокоило то, что она так ошибалась насчет Тала. Его томление было настолько очевидным, что она даже не задумывалась, что могло за ним скрываться. Она всегда считала, что Тал добивается, чтобы его заметили, пожелали, выделили. Но, видимо, этого было недостаточно. Совершенно точно недостаточно. Во всяком случае, для Тала.
Она осторожно проверила собственные ощущения, аккуратно прикоснувшись к ним, прежде чем отдаться им целиком. Нет. Она не может думать об этом сейчас.
Из темноты, будто морское чудовище, вынырнул тускло сияющий на горизонте Тлаантот. Полностью протрезвевшая Ксорве сменила утомленного Тала в кресле пилота.
Пора возвращаться. Уже завтра она вернется к старой работе, и все закончится. Но радости не было, только усталость.
Тал дремал под одеялом. Интересно, снятся ли ему те же отвратительные сны, что и ей? Задыхающийся Олтарос, жертвенные трупы, истекающие кровью в Пустом Монументе?
Прищурив один глаз, он посмотрел на нее.
– Я видел ее, – сообщил он заплетающимся языком, будто не до конца проснулся. – На корабле.
Ксорве замерла.
– Кого?
– Девушку. Карсажийку. Ш’мили.
– О чем ты? – спросила Ксорве. Она выпрямилась, насторожившись, словно в ожидании засады. – Как? Когда?
– После случившегося в Антрацитовом Шпиле карсажийцы забрали нас обоих на свой корабль. Я проснулся в карцере, а она была в соседней камере. Живая. Они спорили, что с ней делать. Вряд ли знали, что я их слышу.
– Что? – переспросила Ксорве в темноте напряженным и незнакомым голосом. – Что они говорили, Тал?
– Я был сильно ранен. Думал, что умираю. Не особенно вслушивался, – ответил Тал. По его голосу было понятно, что он скривился.
– Что они говорили? – повторила Ксорве, сжав руки на штурвале.
– Да обычную карсажийскую чушь. Ну, что она слишком опасна, чтобы оставаться в живых, но слишком ценна, чтобы ее казнить. Но в конце концов они решили передать ее Квинкуриату, – сказал он. Ксорве медленно выдохнула. Она не смела надеяться. Если бы Тал все это выдумал, чтобы причинить ей боль, он не стал бы столько тянуть.
– Я не говорил тебе раньше. Не собирался. Не знаю… я… – слышать смущение в голосе Тала – все равно что видеть кошку, разгуливающую на задних лапах.
Она покачала головой.
– Хватит. Ложись спать.
Это было самым безобидным поступком Тала, и, конечно же, это было ужасно больно. Последние несколько недель она пыталась спрятать свои воспоминания как можно глубже. А теперь откуда ни возьмись появился Тал и решил все разбередить.
Если Шутмили жива, то ее либо держат в карсажийской темнице, либо уже отдали Квинкуриату. И что бы ни ждало ее в итоге – смерть, плен или забвение, – она до последнего будет помнить, что сделала Ксорве. Шутмили доверилась ей, и вот к чему это привело.
Но в то же время Ксорве чувствовала себя так, словно она распахнула окно в душной комнате – в лицо ударил порыв холодного ветра, который принес с собой давно забытый аромат деревьев, воды и всего живого. Шутмили была жива.
Когда они начали снижение над Тлаантотом, управление взял на себя Тал. Было раннее утро, и город выглядел свежевымытым, как будто его очистил ветер с Моря Безмолвия. Пролетая над доками, они заметили красный отблеск; он застал Ксорве врасплох.
На верхней пристани был пришвартован карсажийский фрегат. Купол был сложен, но этот оттенок багрового она не спутает ни с чем. Во сне можно сколько угодно бегать от преследователя, но стоит только остановиться, чтобы перевести дыхание, как он уже ждет тебя за дверью. Это было «Созерцание в спокойствии».
Резко выдохнув, Ксорве услышала, как Тал смеется над ней.
– Ты знал, – возмутилась она.
Тал пожал плечами, а потом подмигнул.
– Возможно.
– Тьфу. Зачем они здесь?
– Очевидно, ищут тебя, – сказал Тал. – Они вернули меня обратно, а не стали судить только потому, что я принял их сторону в Антрацитовом Шпиле. Они считают, что Сетенай специально подослал тебя, чтобы сбить с пути их адепта. И давай начистоту, я видел, как ты на нее смотришь. Оригинальный способ сбить с пути.
– Обхохочешься, – сказала Ксорве. Знать бы, где Шутмили сейчас. Вдруг карсажийцы привезли ее с собой?
– Ой, да ладно тебе. Как будто Сетенай позволит им арестовать тебя, – усмехнулся Тал.
– Отвали, – сказала она скорее по привычке. – Кто здесь? Канва?
– Да, и тот, который похож на большое яйцо. Они хотят подать на тебя официальную жалобу. Не знал, что так можно, а то бы тоже поучаствовал.
– А что Сетенай? Возмущен? Он же не любит сюрпризы.
На лицо Тала набежала тень.
– Нет. Он в восторге. Все его игрушки при нем, а происходящее – просто очередный гребаный фарс, где он покажет свою власть. По-твоему, зачем ему нужно было твое возвращение?
Ксорве глубоко вздохнула и медленно выдохнула.
– Ну что же. Давай выясним.
Сетенай в своем старом ужасном пальто поверх мантии сидел на террасе у пруда с лилиями и с блаженным видом курил сигару.
– Подойди и сядь, Ксорве, – сказал он, как будто приятно удивившись ее появлению. – Надеюсь, тебе удалось отдохнуть.
Ксорве не виделась с ним наедине с того самого момента, как вручила ему Реликварий, и ей было интересно, затронут ли как-то они эту тему. Но ни один из них не упомянул об этом.
