Я невольно ахаю от удивления, но Грей ловит звук ртом. Он прижимается ко мне всем телом, и мне кажется, я могу с легкостью к этому привыкнуть. Мы целовались и раньше, но именно сейчас Грей кажется мне ближе, чем когда-либо. Его поцелуи становятся более настойчивыми и уверенными. Теперь он просто делает что хочет, вместо того чтобы спрашивать разрешения.
Мои руки гладят мышцы на его руках, плечах, груди, пытаясь найти обнаженную кожу, но натыкаются только на броню и оружие. Пальцы Грея танцуют на кромке моего пояса, и мне становится щекотно, и от этого я начинаю смеяться и вздрагивать. Затем другая рука Грея опускается ниже, находя мое бедро сквозь одежду и заставляя меня краснеть и задыхаться совершенно по-новому.
Я прерываю поцелуй и утыкаюсь лицом в его шею. Я тяжело дышу, и от тепла его кожи у меня кружится голова. Я не могу думать. Я не могу говорить. Мне хочется смеяться. Мне хочется плакать.
– Грей, – шепчу я. – Серый.
– Faer bellama, – говорит он в мои волосы. – Faer gallant.
Красивая девушка. Храбрая девушка.
Мои глаза наполняются слезами, и я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него. Грей поднимает руку, чтобы смахнуть мои слезы, затем наклоняется, чтобы коснуться губами моей влажной щеки.
– Faer vale, – говорит он.
Нежная девушка.
Мои руки скользят вверх по его шее, затем путаются в его волосах на затылке, когда я вдыхаю его пьянящий аромат. Грей начинает отстраняться, но я цепляюсь пальцами за пряжки на его груди, чтобы удержать его на месте.
Он замирает, его глаза внимательно всматриваются в мои, но я опускаю взгляд вниз, сосредотачивая свое внимание на пряжках. Я делаю глубокий вдох и начинаю расстегивать одну из них.
Грей становится еще более неподвижным.
Мои щеки горят огнем. Мне кажется, что наше дыхание становится очень громким.
– У тебя как-то слишком много пряжек, – говорю я, но мои щеки по-прежнему горят. У меня не хватает смелости поднять на него взгляд.
Он улыбается.
– Как скажешь.
Его руки передвигаются быстро и ловко. Натренированные годами, его пальцы в три раза быстрее моих справляются с пряжками. Кожаная броня и оружие в считаные секунды оказываются на полу, оставляя Грея в льняной рубашке и штанах из телячьей кожи. По крайней мере, я так думаю. Я едва успеваю заметить, что он все еще одет, прежде чем он снова целует меня.
О, как же сильно я заблуждалась раньше. Именно теперь он ближе, чем когда-либо. Тонкая ткань его рубашки не делает ничего, чтобы скрыть от меня тепло его кожи. В поцелуях Грея больше нет ничего нерешительного, и я упиваюсь вкусом его губ пока не чувствую, что утопаю в нем. Он, несомненно, чувствует, как быстро бьется мое сердце, особенно сейчас, когда его рука скользит вниз по моему телу, дергая за одежду, поднимая шелковую ткань выше, чтобы обнажить мою голень, колено… Рука Грея находит обнаженную кожу моего бедра как раз в тот момент, когда его бедра встречаются с моими. Я делаю резкий вдох и прижимаюсь к нему. Я забываю, как дышать. Я забываю, как думать. Мне хочется чувствовать его полностью. Я поднимаю его рубашку, и мои пальцы касаются плавного изгиба его талии, рельефа его грудных мышц.
Затем мои ладони касаются жестких краев его шрамов на спине. Я не совсем понимаю, кто из нас замирает первым, но в любом случае, мои руки останавливаются и опускаются.
Грей отстраняется на несколько сантиметров. Его глаза темные и непроницаемые. Я видела его шрамы только один раз, когда мы бежали из Эмберфолла. Мы укрылись от дождя в пещере в горах, и Грей не знал, что я за ним наблюдаю. Тогда мне хватило доли секунды, чтобы прийти в ужас от последствий тех бесчеловечных пыток. Ноа видел Грея еще до того, как его шрамы затянулось, но это было исключительным случаем, потому что Грей старательно скрывал их. Даже когда принцесса Харпер впервые принесла ему одежду, он не позволил ей увидеть последствия пыток.
Возможно, шрамы заставляют Грея чувствовать себя уязвимым, или, может быть, они напоминают о том, что кто-то, кому он когда-то доверял, мог причинить такие мучения. В чем бы ни была причина, атмосфера между нами меняется. Там, где секунду назад был свет, теперь тень.
Я не знаю, жалость ли это к его страданиям, или благоговение перед его силой, или злость из-за того, что с ним сделали, или всему виной другая эмоция, которую я даже не могу назвать, однако я снова тянусь к Грею и просовываю руки под его рубашку. Он напряжен, но не двигается, однако когда мои пальцы скользят по рубцам, он вздрагивает. У Грея перехватывает дыхание, но он не отстраняется.
Я отталкиваюсь от стены и приближаюсь к нему. Мои губы целуют кожу у основания его шеи, мои ладони гладят его руки вверх и вниз. Я прижимаю Грея к себе, чувствуя, как его сердце бьется рядом с моим. Оно похоже на птицу, которая пытается вырваться из клетки – так быстро и неистово оно стучит. Однако с течением времени под натиском моих прикосновений напряжение в теле Грея ослабевает. Он успокаивается. Его голова опускается, и он целует меня в висок, затем в щеку, его пальцы путаются в моих волосах.
– Как я уже говорил, – шепчет он низким хриплым голосом, – тебе известны все способы, которыми ты можешь заставить меня сдаться.
Притяжение между нами отличается от той дикой страсти, которая вспыхнула несколько минут назад. Сейчас нас тянет к друг другу сильнее, но в то же время это притяжение менее безрассудное. Между нами чувствуется доверие. Вера. Надежда.
Любовь.
Грей целует край моего уха, затем слегка задевает его зубами. Он тянется, чтобы снять рубашку через голову, и воздух покидает мои легкие. Свет очага окрашивает кожу Грея тенями и золотом. Кровь приливает к моему лицу, у меня кружится голова от желания и страха, которые разгораются в моем животе. Внезапно мне становится неловко. Мои руки в нервном жесте сцепляются у меня на животе, когда он наклоняется, чтобы развязать шнурки на своих ботинках. Должно быть, он заметил мое беспокойство, потому что на мгновение он замирает и внимательно смотрит на меня.
– Может, мне лучше одеться? – говорит он, и в его голосе нет ни осуждения, ни сожаления.
– Нет-нет! – Я быстро мотаю головой. Мне нужно как-то заставить себя говорить. – Грей… Грей… Ты должен знать…
Я не могу продолжить. Горячее желание сжигает мою способность думать. Он слишком красив, слишком решителен, слишком мужественен… Слишком… Идеален.
Грей скидывает ботинки. Без всякого предупреждения он делает шаг вперед и заключает меня в объятия. Я вскрикиваю и хватаю его за шею, и наши лица оказываются очень близко. Моя свободная рука лежит на его обнаженной груди, и мне приходится заставить себя посмотреть ему в глаза.
– Что я должен знать? – спрашивает он, и его голос низкий и нежный. Он так говорит только со мной.
– Я ни разу не… – шепчу я.
– О, вот как. – Он несет меня к кровати, и теперь настала очередь моего сердца обратиться в птицу в клетке. Грей опускает меня на покрывало, после чего ложится рядом со мной. Между нами всего несколько сантиметров, и мне хочется, чтобы нас не разделяли даже они.
