– Как в старые добрые времена, – говорит Харпер, и ее голос снова срывается.
– Как в старые добрые времена, – соглашаюсь я. Складываю карты вместе и сдаю.
Харпер утирает глаза и берет свою раздачу.
– Королевский выкуп? – спрашивает она.
– Да. – Я переворачиваю колоду лицевой стороной вверх. Тройка камней. Я выбираю из своей раздачи восьмерку камней и кладу ее на кон. – Я теперь редко играю в карты.
– Почему?
– Здесь все играют в кости.
– А как играть в кости?
Возможно, игра успокаивает Харпер, потому что эмоции исчезли из ее голоса, и теперь он просто звучит устало.
– Я не тот человек, который может тебя научить. В кости я играю из рук вон плохо.
Мои слова вызывают у нее смех.
– Сомневаюсь. У тебя всегда все получается.
– Клянусь, это так.
Харпер кладет свою карту. Некоторое время мы играем в тишине. В очаге слабо потрескивает огонь. Я помню, что мне нравилось играть в карты, но я не думал, что игра вызовет у меня так много воспоминаний. Причем они связаны не только с Харпер, но и с Рэном. В самом начале, когда мы только оказались в ловушке проклятия, я позволял ему выигрывать каждую партию. Рэн быстро сообразил, что я ему поддаюсь, и пришел в ярость. Он заявил, что ему не нужен тот, кто потакает его гордости. Когда дело касалось карт, это, вероятно, было правдой. Затем он спросил, поддаюсь ли я ему, когда мы тренировались на арене. Он удивился, когда я признался, что ни один мечник не стал бы рисковать покалечить члена королевской семьи.
Рэн тут же выхватил меч.
– Сразись со мной, – сказал он. – Никаких уступок, командор. Это приказ.
Я так и сделал и обезоружил его меньше чем за минуту. Я до сих пор помню, как он тяжело дышал, глядя на меня снизу вверх. По его предплечью текла струйка крови. Я помню, как Рэн удивился. Вместо того чтобы закатить истерику, он просто поднялся на ноги, расправил куртку и сказал:
– Покажи мне, как ты только что это сделал.
Одна из самых поразительных вещей, которую я узнал за время проклятия, не имела ничего общего с магией, пытками и Лилит. Меня поразило то, что Рэн никогда не осознавал, насколько невежественным и незащищенным он был, как многому он хотел научиться при первой же возможности.
Я выкладываю на стол очередную карту.
– Я не ненавижу его, – тихо говорю я.
Харпер колеблется, затем откладывает карты и прижимает пальцы к глазам.
– Он очень сожалеет, Грей. Все, что он натворил, разрывает его на части. Клянусь, я говорю правду. Он правда собирался прийти к тебе с просьбой о мире.
– Я верю тебе. – Я делаю паузу, и мой голос становится более жестким. – Я не уверен, что это имеет значение.
– Почему? – кричит она. – Почему это не имеет значения?
Я делаю глубокий вдох, чтобы ответить, но она не дает мне ничего сказать.
– Однажды ты сказал мне, что если бы Рэн разрешил, ты бы пытался убить Лилит каждый раз, когда она его мучила. Теперь у тебя есть шанс. Нужно действовать, Грей. Сейчас. Она убивает его. Она… – Харпер захлебывается рыданиями. – Она такая ужасная. Он боится магии. Ты же знаешь, какая она. Ты знаешь, что она сделает.
Я действительно знаю.
Это уже слишком. Слишком много воспоминаний. У меня внутри все сжимается, мои мысли освобождаются от эмоций, как всегда, когда я чувствую, что должен действовать.
– Она убила Дастана, – говорит Харпер. – Она разорвала ему горло прямо у меня на глазах. И Зо… Каким-то образом Лилит отрастила крылья или создала еще одно чудовище, потому что она сорвала Зо прямо со спины моего коня. – Харпер обхватывает себя руками поперек живота. – Пожалуйста, Грей, умоляю. Забирай Эмберфолл, если хочешь. Но, пожалуйста, ты должен помочь мне спасти Рэна. Больше никто не в силах. Другого выхода нет.
Я отвожу взгляд. Ее слезы, ее слова снова задевают меня за живое. Мне должно быть все равно. Мы идем на войну. Если Рэн умрет, то так ли важно, падет он от руки Лилит или от моей?
– Пожалуйста, Грей, – шепчет Харпер. – Может, он и не твой друг, но он твой брат. Вы провели вместе целую вечность. Это должно что-то значить. Тебе не может быть все равно.
– Мне не все равно, – говорю я, и мой голос звучит хрипло.
Она пристально смотрит на меня.
– Значит, ты поможешь?
Я набираю в легкие воздуха, но я не уверен, каким будет мой ответ. В любом случае это не имеет значения, потому что взгляд Харпер скользит мимо меня, и из ее горла вырывается крик.
Глава 35
Харпер
Я отползаю назад по койке так быстро, что едва не падаю с другой стороны. Карты разлетаются повсюду. Сердце будто застревает у меня в горле. Дверной проем заполняет собой крылатое существо с черными глазами, которые сверкают в свете факелов, и я не знаю, стоит ли мне спрятаться под другой кроватью или выхватить какой-нибудь клинок у Грея.
Неужели Лилит нашла меня? Неужели она отправила за мной это чудовище? Неужели она снова наложила на Рэна проклятие? Неужели она…
– Харпер. – Грей поднимается на ноги, успокаивающе протягивая мне руку. – Все в порядке.
Он слишком спокоен. Слишком беспечен. Затем я замечаю, что «приспешники» Джейка и Грея следуют за существом, которое входит в комнату. Как и Тайко. Они все выглядят более встревоженными моей реакцией, чем… человеком-птицей.
Они все спокойны.
Никто из них не напуган.
Джейк переводит взгляд с меня на существо.
– А. – Он выглядит виноватым, но в то же время в его взгляде читается откровенная насмешка, свойственная только брату. – Познакомься, Харп. Это Айзек. Он скрейвер. И наш друг.
Скрейвер. Я не понимаю, как это место все еще способно шокировать меня. Айзек одновременно вызывает страх и восхищение. На нем нет рубашки и обуви, несмотря на холод. Его кожа имеет цвет грозовых туч. Он почти такой же высокий, как Грей, но при этом из-за темных крыльев он занимает больше места в комнате, чем любой человек. Он худой, но с мускулистыми руками. Пальцы скрейвера заканчиваются когтями.
– Принцесса Колумбии, – произносит он, и его голос звучит сухо и хрипло. Острые клыки поблескивают на свету, когда он говорит. Скрейвер отвешивает мне поклон, и мне кажется, что в этом жесте есть намек на насмешку.
Я сглатываю.
– Здрасьте?
Он проходит дальше в комнату, пока я пытаюсь встать. Моя больная нога пребывает в еще более плачевном состоянии из-за поврежденной лодыжки, и я чувствую себя неуклюжей и неуверенной, когда мне все же удается встать на ноги. Я с трудом удерживаю равновесие, что не такая уж редкость, и мое сердце все еще колотится где-то в горле. Стоит ли мне извиниться перед ним? Сделать реверанс? Бежать в ужасе?
