В коридоре меня уже действительно поджидал художник – прыщавый и патлатый юнец, одетый будто сынок баварского бюргера: кургузая тканая курточка, белая сорочка, короткие шорты на лямках, высокие гольфы и смешные тупоносые башмаки с несколькими пряжками. Усиливали забавную схожесть с импортным обывателем ярко-зеленый шейный платок и шляпа-таблетка с небольшими полями. Весьма приличных размеров блокнот юный художник сжимал под мышкой. Причем так, словно боялся, что его кто-нибудь отберет.
Даже не стал узнавать, как зовут этого чудика. Просто отправил его к выходу и велел дожидаться меня там. А сам рванул к Рогову, надеясь заполучить от него новый бронежилет взамен испорченного.
Вениамин Архипович был рад моему появлению. Но пришлось его малость огорчить, отказавшись остаться на чай с неизменными баранками. Дело-то уже к пяти часам шло. И хотя желудок давно подавал бедственные сигналы, жалобно и голодно урча, тратить время на посиделки было сейчас для меня непростительной роскошью. Так что я извинился, пообещал заскочить вот прямо уже завтра, быстренько напялил жилет и поспешил ретироваться.
Ротмистр с орком меня заждались, давно уже сидя в драндулете, припаркованном неподалеку от проходной. Уж не знаю, где они пообедали, но для меня ребята припасли здоровенный, разрезанный продольно багет, напичканный всякой всячиной, типа ветчины, сыра и зелени. Тут что, «Сабвэй» где-то поблизости? Кувшинчик холодного пива стал приятным бонусом к этому запоздалому обеду. Которым мне, впрочем, тут же пришлось поделиться.
Чуть не подавился, заметив чересчур заинтересованный взгляд художника. Ну не жлоб же я последний. Отломил изрядный кусок багета и угостил парня. Тот не стал кочевряжиться, утверждая, что настоящий художник должен быть голодным, а сразу же накинулся на еду, поглощая ее с завидным проворством. Да я и половины сэндвича не успел сгрызть, когда юнец умял последний кусок и нескромно начал коситься на мое пиво.
Ну вот тут-то я уже не дал слабину, сначала дожевал свою часть багета и выхлебал с три четверти пива. Лишь потом великодушно поделился его остатками с художником.
Мои верные спутники никак не отреагировали на изменение маршрута, и это меня даже не удивило. Уже привык, что им абсолютно по барабану, куда вслед за мной переться. Орк, как я уразумел, специально для этого и приехал. А ротмистр, похоже, таким макаром избавлялся от скучной необходимости сидеть дома на больничном. И его ничуть не волновало, что путешествие в компании с нами может этот больничный сильно продлить.
В принципе, я его где-то даже понимал. Ведь что такое служба в жандармерии? По большому счету это сродни работе нынешних охранников в торгово-развлекательных комплексах. Ходи да показывай своим гордым видом, что за порядком есть кому следить. И если служба протекает где-нибудь среди относительно добропорядочных граждан, которые и без твоего присутствия не склонны к беспорядкам, можно вполне подохнуть от скуки, болтаясь целый день без дела.
Конечно, бывает, что жандармов и в горячие точки отправляют. Вот как сейчас, например, когда гоблины и каторжане бунтовать надумали. Так там жандармы скорее играли роль омоновцев, которых послали разгонять толпу демонстрантов. Вроде как и при деле, но дело это слегка попахивает. А то и не слегка. Одно дело, когда перед тобой реальный враг или настоящий преступный элемент, а другое – твои же сограждане, доведенные до ручки. Наверное, поэтому войсковые офицеры и смотрят этак свысока на своих бывших соратников, сменивших армейские погоны на жандармские. Да и на гражданке высшая знать не особо чествует нацепивших белые мундиры представителей порой очень даже именитых фамилий. Словно они тем самым свою честь чем-то неблаговидным замарали.
Не удивлюсь, если ротмистр подумывает белый китель на синий сменить, перейдя к нам в управление. Может, он, катаясь со мной, к новой работе присматривается? Хотя, с другой стороны, будь то действительно так, вряд ли бы Пехов так и шастал со мной в мундире, не сменив его на цивильную одежду.
В общем, коли нравится ему со мной по городу болтаться, ну и пусть. Я не против. Мне так даже спокойнее. Мне его присутствие уверенности добавляет. Хотя и с Митиано я уже как-то свыкся. Вроде нормальный мужик, хотя и орк. Пусть и вызывает своей внешностью шок и трепет, но на самом деле вовсе даже не злоблив, а вполне добродушен, надежен и не сильно болтлив. За всю дорогу до ювелирного салона Элиуса Клая всего парой фраз и обмолвился.
А добирались мы до этого заведения, расположенного в фешенебельном районе и занимавшего часть первого этажа в большом краснокирпичном доме, минут двадцать, не меньше. Так что мой импровизированный обед успел уже хорошенько протрястись и перемешаться в желудке. Еще б немного, и, наверное, он обратно наружу проситься бы начал.
На входе в салон нас встретила парочка жандармов, почтительно отдавших честь, ну а внутри мы нос к носу столкнулись с поджидающим моего прибытия опером.
Мужик представился как Шарап Володович Холмов и сразу же мне понравился. Деловитый, без всяких выпендрежей и закидонов. Лет под пятьдесят, среднего роста, сухопарый, коротко стриженный. Приветственно приподняв котелок, продемонстрировал нам солидную лысину и ничуть этим не смутился. Ни усов, ни бороды. Бакенбарды и те не отличались особой пышностью и длиной. А слегка измятый серый костюм-тройка, судя по всему, повидавший виды, хоть и находился в предпотрепанной и недоизмусоленной стадии, впечатления вовсе не портил. Лишь указывал, в сочетании со всем остальным, на то, что хозяин его не сильно заботится о собственной презентабельности, гораздо больше времени и внимания уделяя работе.
Не разводя политесов, Холмов тут же провел нас к телу убитого сторожа, попутно разъясняя ситуацию и знакомя с деталями.
– Проходите, не стесняйтесь, – пригласил он меня и патлатого художника, лишь мельком взглянув на орка с ротмистром. Словно и не волновало его, с какой стати таскается за нами эта необычная парочка. – Эксперты уже произвели описание убитого, обстановки и всех обнаруженных следов.
– А что, были следы? – поинтересовался я.
– Не слишком явные, но есть кое-что, – кивнул Холмов. – Вот посмотрите.
Мы прошли в торговый зал, на первый взгляд совершенно не пострадавший при налете. Все витрины, заполненные драгоценностями, были целы и играли в свете множества включенных ламп яркими отблесками и переливами благородных металлов с драгоценными камнями.
– Салон точно ограбили? – не мог я не высказать зародившееся сомнение.
– Управляющий, – указал Шарап Володович на скромно сидящего в уголке пожилого худощавого эльфа, которого я поначалу даже и не приметил, – утверждает, что из центральной витрины похищено одно из самых дорогих ожерелий.
Я пошарил взглядом по витринам. Нашел центральную, действительно слегка сдвинутую с места. Углядел место, выделяющееся среди всеобщего сияния и сверкания сиротливо пустующей проплешиной черного бархата. Посмотрел на излучавшего вселенскую печаль и утвердительно кивнувшего мне эльфа.
– Всего одно ожерелье? – Я перевел взгляд на Холмова.
