Стараясь отогнать от себя эти мысли, она посмотрела на часы: уже десять минут первого. Виктория решила спуститься вниз позавтракать, а затем отправиться в Лимбад навестить Джека.
Перед тем как встать с кровати, она с задумчивым видом посмотрела на маленький кристалл Шискатчегга. Сейчас он светился темно-зеленым цветом и загадочно сверкал. Он все еще вызывал в ней странное смущение, но Виктория уже начинала привыкать к нему. Кончиком пальца она нежно провела по камню, и тот сменил цвет на темно-бордовый. Виктория улыбнулась и с бесконечной нежностью поцеловала кольцо.
– Для тебя, Кристиан, – прошептала она. – Я люблю тебя.
«Но, – про себя подумала она, – если ты причинишь Джеку вред, я убью тебя».
Все еще улыбаясь, она встала, накинула халат и спустилась на завтрак.
* * *
В другой части света Кристиан неожиданно вздрогнул и тут же улыбнулся.
Он выглядывал с террасы своего дома – пентхауса, откуда открывался вид на Нью-Йорк. Квартира была небольшой; мебели, за исключением самых необходимых предметов, в ней почти не было, но Кристиану хватало. Он не проводил там много времени, да и, по правде говоря, не очень-то был рад гостям.
Потому, когда он вдруг почувствовал за своей спиной дурманящий аромат лилий, то даже не посчитал нужным оборачиваться.
Герда тут же поняла, что она – не слишком желанная гостья в этом доме.
– Кирташ, – не придавая этому никакого значения, бархатным голоском произнесла она.
– Что тебе нужно? – спросил он, не поднимая голоса, но таким леденящим тоном, что фея вздрогнула.
– Меня отправил наш господин, Ашран. Он желает видеть тебя.
По ее интонации Кристиан сразу догадался, что дела у него шли из рук вон плохо.
– Передай ему, что я незамедлительно предстану перед ним, – тем не менее проговорил он.
Юноша заметил, что соблазнительная аура Герды еще приблизилась к нему, потому нисколько не удивился, когда она нежно пропела ему почти на самое ухо:
– У тебя большие неприятности.
Кристиан молниеносно развернулся, схватил ее за кисти рук и прижал к стене.
– Ты не знаешь, с кем разговариваешь, – прошипел он, глядя ей в глаза.
Съежившись, Герда отвела взгляд в сторону: ее пугала сила шека. Тем не менее на лице девушки появилась привлекательная улыбка.
– Мы все еще можем это исправить, Кирташ, – тихо сказала она, нежно прижавшись к юноше. Кристиан почувствовал сбивающее с толку тепло ее тела, просачивающееся даже сквозь ее одежду, сшитую из легких, воздушных тканей. – Ашран знает о том, что ты сделал, но еще не слишком поздно. Убей ее и останься со мной. Ты знаешь, что между тобой и Империей Идуна стоит только она одна. Иди же и убей девчонку. И принеси Ашрану ее голову. Тогда он простит тебя.
Кристиан прищурился. Черные глаза Герды были полны обещаний. Но шек холодно ей ответил:
– Не провоцируй меня, Герда. Чувствую, что с каждой проведенной тобой на Земле секундой ты становишься слабее. Ты мечтаешь вернуться как можно скорее в твой лес. Дым, сталь и цемент большого города плохо сказываются на твоей феерической ауре. Я бы мог оставить тебя прямо здесь, в этом самом месте – парализованной, – и, сидеть, спокойно наблюдая, как ты постепенно утрачиваешь свои жизненные силы. Без угрызений совести. Я бы даже, скорее всего, от всей души насладился зрелищем.
В глазах Герды сверкнула ярость. Она резко отстранилась от Кристиана. Он же, в свою очередь, не мог не заметить, что ее взгляд неосознанно устремился в сторону Центрального парка – зеленого легкого города, начинавшегося всего в нескольких улицах от дома. Он был для Герды единственным оазисом на много километров вокруг, где она могла укрыться. Голос фейри, тем не менее, не выдал бурлившей внутри нее злости, и она сказала:
– Ты бы не убил ее… даже ради спасения своей собственной жизни?
– Все, что я делаю или не делаю, – это дело мое и только мое, Герда, – ответил он. Его голос слегка смягчился.
Фея покачала головой.
– Нет, Кирташ. Теперь она – не твое дело. Я тебе уже сказала: Ашран знает все. Знает, что ты все это время скрывал от него.
Кристиан даже не взглянул на нее, но в его голосе прозвучала угроза, когда он заговорил:
– Что тебе нужно? Хочешь, чтобы я убил тебя за слежку за мной? Этого ты добиваешься?
– Уверена, что у тебя даже рука не дрогнет. Но Ашран все равно узнает, почему ты меня прикончил. Будет только хуже.
Последовало долгое молчание.
– Убирайся вон, – сказал наконец Кристиан.
Герда улыбнулась, не проронив при этом ни слова. В последние минуты окутывавший ее ореол очарования сильно ослаб. Удушающая обстановка города действовала на нее разрушительно, сокращая ее силы. Потому фея сразу же исполнила приказ шека и мгновенно исчезла из жилища. После ее ухода в воздухе остался витать аромат лилий.
Кристиан развернулся и вошел в дом. В камине горел огонь, и он, остановившись перед ним, долго на него смотрел.
В пентхаусе камин не был предусмотрен, и Кирташ, потакая своим капризам, приказал построить его. Ему нравилось, сидя напротив, смотреть на горящие угли. Пламя пробуждало в нем особый интерес. Возможно, потому-то Кристиану и нравилось иметь дома камин и наблюдать, как внутри него, словно узник, бьется огонь – заложник его воли.
Он присел на диван, и пламя озарило его лицо. Задумчивый, юноша наклонил голову. Ему не давало покоя желание отправиться на поиски Виктории, рассказать ей обо всем. Но это означало бы отвернуться от всего, да и была же у него гордость, в конце концов. Да, он прекрасно осознавал, что сделал, ему хорошо было известно, к чему может привести предательство Ашрана, и ему нужно ответить за содеянное.
Он встал и спокойно приблизил ладонь руки к огню. Вдруг вспыхнул свет, и пламя погасло. С мрачным выражением лица Кристиан развернулся и снова вышел на террасу. Он позволил свежему ветерку поиграть с его светло-каштановыми волосами, а затем исчез, чтобы отправиться на встречу с Некромантом Ашраном.
* * *
Спокойная и приятная музыка наполняла коридоры Дома на Границе. Звучала баллада в мужском исполнении, сопровождаемая гитарой. Виктория последовала на звуки музыки, и та привела ее прямиком в комнату Джека.
Ощущая себя неловко, она заглянула в спальню и обнаружила, что пел сам Джек. Он сидел на кровати, прислонившись спиной к стене, и мягко, нежно играл на своей гитаре, словно лаская ее. Он и не заметил, как пришла Виктория, а она не хотела перебивать своего друга. Потому девочка молча осталась стоять в дверях, наслаждаясь его исполнением.
Он пел старую балладу, возможно, из восьмидесятых. Виктория не знала ни исполнителя, ни названия песни, но была уверена, что где-то когда-то слышала ее. Но в исполнении Джека она приобретала совершенно другой смысл, намного более глубокий. Девочка закрыла глаза и, растворившись в его голосе, стояла до тех пор, пока не прозвучало последнее слово, последний аккорд не затих в воздухе и снова не повисла тишина.
