В этот момент в комнату вошел Александр, искавший Джека, но, увидев их вместе, замер на пороге. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он отошел от двери, успев остаться никем не замеченным. Оказавшись в коридоре, вне поля зрения ребят, Александр обернулся, покачал головой и, улыбнувшись, на цыпочках удалился.
XI
«Скажи мне, кто ты»
– Кирташ, – позвал Ашран.
Юноша молчал. Он даже не поднял взгляда, так и оставшись стоять на одном колене как вкопанный, с опущенной вниз головой перед своим господином.
– Я кое-что слышал о тебе, – продолжал Некромант. – И слух этот мне совсем не понравился. Но я знаю, что мне доложили правду.
Он повернулся к Кирташу и посмотрел на него. По спине юноши пробежала дрожь.
– Ты знал, кто она, – сказал Ашран. В его голосе звучало утверждение. – С самого начала.
– Я узнал правду сразу, когда заглянул в ее глаза, – проговорил Кристиан, продолжая смотреть в пол. – Два года назад.
Юноша ощутил исходившую от отца ярость, хотя тот не показывал своих чувств.
– И не сказал мне. Ты понимаешь, что это означает?
– Да, мой господин, понимаю.
Некромант сложил на груди руки.
– Да любой другой, Кирташ, сделай он хотя бы половину из того, что натворил ты, был бы уже давно мертв. Но тебе я предоставлю возможность объясниться. И надеюсь, ради твоего же блага, что ты сможешь дать своему поступку достойное объяснение.
– Я не хочу ее убивать.
– Даже несмотря на то, что тебе о ней известно?
– Быть может, именно поэтому.
Кристиан поднял голову и, выдержав уверенный и серьезный взгляд Ашрана, добавил:
– Я не хочу, чтобы она умерла. Я отдам за нее свою жизнь, если понадобится.
Ашран прищурился.
– Ты хоть понимаешь, что сейчас говоришь, молодой человек? Ты предал меня…
– Я не вступил в ряды «Сопротивления», – спокойно объяснил Кристиан. – И продолжаю служить тебе, мой господин. Я хотел просить у тебя пощады для Виктории, чтобы ты позволил ей остаться со мной… но взамен думал предложить тебе нечто не менее, а, быть может, даже еще более ценное, чем ее жизнь.
Ашран понял.
– Можешь предложить мне это… нечто… прямо сейчас, Кирташ?
– Я знаю, где он находится, – ответил юноша. – Знаю, что рано или поздно смогу положить к твоим ногам его безжизненное тело, мой господин.
– Ты имеешь в виду воина с огненным мечом, так ведь? Мы его разыскиваем?
– Да, мой господин. В следующий раз я убью его, и когда его не станет… в смерти Виктории уже не будет необходимости.
– Виктория, – повторил Ашран. Он повернулся к Кристиану спиной и выглянул в окно. – Теперь-то я многое понял, молодой человек. Многое. Понимаю причины твоих действий и знаю, что ты мне не лжешь. Только из-за этого я сейчас и пощажу тебя. Но тебя ослабили человеческие чувства. Теперь ты просто марионетка в руках этой девчонки. Она управляет и крутит тобой, как хочет. Смог ли бы ты отдать свою жизнь за нее? Да, Кирташ, ты бы смог, я не сомневаюсь. Но… таким ты мне не нужен.
Кирташ прищурился, пытаясь отгадать, какое наказание придумал для него Некромант. Каким бы оно ни оказалось, юноша был готов принять вызов. Даже если взамен придется отдать свою жизнь. Но что-то в голосе Ашрана подсказывало, что дела обстоят плохо. Куда хуже, чем просто смерть.
Юноша уловил за своей спиной присутствие Некроманта, но не шелохнулся.
– Кирташ, – прошептал Ашран, проводя пальцами по затылку молодого человека. – Сын мой, я сделал тебя тем, кем ты являешься. Я превратил тебя в самого могущественного после меня жителя Идуна. Ты наследник мира, который мы завоевали для твоего будущего. Все это я сделал ради тебя. Но ты, тем не менее, скрываешь от меня жизненно важные сведения, секрет, который может свести на нет мои труды. А ведь я потратил полжизни на достижение этих целей! И все ради чего? Ради… чувства?
Ашран взял пальцами Кирташа за волосы и резко дернул назад, подняв голову юноши. Некромант пристально посмотрел юноше в глаза.
– Ты до мозга костей человек, сын мой. Я читаю это в твоих глазах. Вот что жалкое создание по имени Виктория с тобой сделало. И ты еще смеешь умолять меня пощадить ее?
Голос Ашрана звучал угрожающе и опасно; его глаза блестели яростью, наводя ужас, и он напоминал разгневанного бога. Но Кристиан выдержал его взгляд, и даже голос его не дрогнул, когда он произнес:
– Я люблю ее, отец.
Лицо Ашрана искривилось от бушевавшей в нем злости. Он с силой повалил своего сына на холодные каменные плиты. Кристиан не издал ни звука и не сопротивлялся.
– Ты не заслуживаешь права называть меня «отцом», – прошипел Ашран.
Он наклонился, схватил юношу за воротник свитера и изо всех сил тряхнул его, поставив Кирташа на колени.
– Но пока не все потеряно, – прошептал он сыну на ухо. – Ты еще можешь снова стать моим самым могущественным и самым преданным воином… каким ты всегда и был, Кирташ.
Юноша почувствовал, как сила Ашрана душила его. Но он, хоть и с немалыми усилиями, смог произнести:
– Я не сделаю ничего, что может повредить Виктории.
Губы Ашрана искривились в злобную усмешку.
– Ну, конечно, сделаешь. Вот увидишь.
Его пальцы сильно сжали шею Кристиана, и он ощутил, как через них что-то проникало внутрь его собственного тела. Что-то невидимое глазу, но ужасное, зловещее и могущественное, пробуждавшее в нем его темную сторону.
– Н… нет, – выдохнул Кристиан.
– Да, – улыбнулся Некромант.
И с силой вонзил ногти ему в кожу. Подчиняясь воле своего господина, то, что проникло внутрь Кирташа, добралось до самых отдаленных, сокровенных уголков его души, вновь будоража его инстинкты и те черты характера, которые под лучезарным взглядом Виктории уже давно ослабли и затаились. И самая бесчеловечная, самая кровожадная часть его сущности снова встрепенулась, задушив все чувства, которые вели Кристиана в последнее время.
Было больно, очень больно. Юноша стиснул зубы, сдерживая крик.
Ашран наконец отпустил его. Юноша упал на пол к ногам отца. Его трясло.
– Скажи мне, кто ты, – приказал господин.
Кристиан сглотнул. Он знал, что происходило. Ашран пытался спрятать его человеческие чувства под передавшимся ему от шека покровом льда и безразличия, который позволял убивать без угрызений совести и возносил его над простыми смертными, над чувствами, над жизнью и смертью. Кристиан сопротивлялся изо всех сил. Если Ашрану удастся взять над ним верх, юноша направится прямиком к Виктории… чтобы, ни секунды не колеблясь, убить ее. Шеки особенно чувствительны к красоте, и в его голове могло бы пронестись ветром сожаление о гибели чего-то прекрасного, но этим все его страдания и ограничились бы.
