– Дата уже известна? – спросил дядя Федор, спустив на тормозах мое уточнение, явно не предусматривающее приглашение на праздник кого-либо еще из Громовых.
А вот дед Пантелей, от которого этот момент тоже не укрылся, только презрительно фыркнул. Да и черт с ним, старым хрычом.
– Второго июня, – кивнул я. – В московском особняке Бестужевых.
– Ого, а вы не теряете времени зря, – тихо проговорил Алексей, покачав головой. – Ты уверен, что не торопишься, Кирилл?
– Уверен, Леш. Не только над моим отцом евгеники эксперименты ставили. Над нами с Ольгой матушки тоже изрядно… оторвались. Так что теперь мы с ней как иголка с ниткой. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она. Так-то… – так же негромко отозвался я.
Впрочем, в поднявшемся вокруг гвалте мне и беречься особо не стоило. Все равно никто ничего не услышал бы. Зря я, что ли, купол безмолвия поставил?
– Вечная любовь, а? – усмехнулся боярич.
– Вечная или нет – понятия не имею. Но мы уже почти два года вместе, а ощущение влюбленности не проходит. И каждый раз, как первый… за некоторыми физиологическими отличиями, если ты понимаешь, о чем я.
– Вот взял и все опошлил, – преувеличенно удрученно вздохнул Алексей, и мы рассмеялись.
Впрочем, наше веселье было недолгим. Громовы, на которых сегодня вылился внушительный поток ошеломляющих новостей, довольно скоро угомонились, и речь вновь зашла о предстоящей войне с Корибут-Вишневецкими. А значит, скоро опять мой выход. И на этот раз с предложением, ради выслушивания которого Федор Георгиевич вообще-то и собрал глав всех ветвей рода Громовых за одним столом. Кто ж виноват, что, завидев меня, младший из старших Громовых не сдержал свой гонор? Сейчас же Пантелей Дмитриевич вынужден был смирить свою жадность и основанную на ней нелюбовь к выскочке Кириллу не Громову. Потому как предложение, ради которого я явился в поместье Беседы того стоило. Хотя, конечно, от вопросов с его стороны это меня не избавило.
– А какой интерес у служилых в нашем противостоянии с Вишневецкими? – осведомился старый хрыч.
– Отряд «Белый орел» во время недавнего мятежа пытался похитить их жен и дочерей, – не размениваясь на эмоции, ответил я. – А приказ на это действо они получили от своего хозяина, шляхтича Казимира Горецкого… науськанного родом Корибут-Вишневецких. Доказательство – результаты допроса означенного шляхтича – я уже передал Федору Георгиевичу. Проблема в том, что служилые бояре не могут объявить войну иностранному княжескому роду. Нет у них такого права.
– А у нас есть… складно получается, – все так же недоверчиво проворчал дед Пантелей и впился в меня взглядом. – А твой будущий тесть? Бестужев-то не только служилый, но и вотчинный боярин. У него такое право есть!
– Нет, – покачал головой я. – Валентина Эдуардовича Томилин ничем не обидел. Вот удалась бы «Белым орлам» атака на мою базу, да убили бы они Ольгу, не дай бог, тогда да… но этого не было, а значит, и права идти войной на Вишневецких у Бестужева нет. Впрочем, если бы с головы моей невесты хоть один волос упал, герба Корибут уже не было бы.
– Грозен, грозен, ублюдок малолетний, – издевательски покивал младший Дмитриевич… и застыл, когда я, провалившись в окно, очутился за его спиной и приложил к пульсирующей синей вене на шее неугомонного хрыча тяжелую трезубую вилку для мяса.
– Ты меня достал, старик, – прошипел я ему на ухо. – Один раз я простил, но ты упорно продолжаешь нарываться на трепку.
– Кирилл! – От главы рода потянуло гарью.
Выпрямившись, я бросил вилку на пустую тарелку, стоящую перед бледным дедом Пантелеем, и направился к своему креслу.
– Прошу прощения, Федор Георгиевич. Но либо вы угомоните своего родича, либо один из нас сегодня не выйдет из этого зала.
– Пантелей, поди вон, – тихо бросил Игорь Дмитриевич, пока глава рода сверлил меня недовольным взглядом.
Старый хрыч недоуменно воззрился на старшего брата, но, очевидно, прочитав что-то по его лицу, скривился и, поднявшись из-за стола, медленно пошаркал к выходу, покачиваясь на ходу. С-сука! Да он пьян! Как я раньше этого не понял, а? Ну, Пантелей Дмитрич, ну… полковник-минометчик, чтоб его!
– Кирилл, я прошу прощения за… несдержанность моего брата, – обратив на меня свой взгляд, так же тихо проговорил дед Игорь и повернулся к стоящему у окна племяннику.
Федор Георгиевич медленно выдохнул, и накатывающий от его фигуры жар исчез, будто и не было.
– Поддерживаю слова моего дяди. Кирилл, не держи зла на Пантелея Дмитриевича. Он сейчас… не в форме.
– Я вижу, – протянул я. – Принимаю ваши извинения и жду их от господина Громова. Если в течение недели он не… образумится, я вынужден буду вызвать Пантелея Громова в круг.
– Объявился, значит. – Сидящий в кресле у камина грузный, явно страдающий одышкой мужчина в темной одежде поставил на резной столик полупустой бокал с алым вином и, промокнув губы белоснежным платком, довольно кивнул. – Что ж, это хорошо. Не думал я, правда, что своеволие Авдея даст такой итог.
– Мы потеряли «Белого орла», – тихо напомнил собеседнику стоящий в трех шагах от него гость.
– Мы? – усмехнулся толстяк. – Нет, сын мой. Это Авдей потерял столь «ценный» ресурс рода. На что мы ему непременно попеняем… если успеем, конечно.
– А мы можем «не успеть»? – Гость явно понял намек хозяина кабинета, но все же решил уточнить.
– На все воля божья, – еле заметно улыбнулся тот, стер улыбку с лица и, тряхнув тяжелой головой, воззрился на стоящего в тени собеседника. – Предупреди Анджея о собирающейся в Москве коалиции, но ни словом не упоминай мальчишку. Эта цель не для него.
– Прикажете готовить ваш отряд к выходу?
– Нет, – мотнул головой хозяин кабинета. – Скромность, Григош, украшает человека. Пусть мальчишкой займутся люди из метрополии. Но их приглашением я займусь сам, а ты… ступай. Ступай с богом.
Глава 6
Как считать…
Для меня, человека выросшего в мире, где сильнейшие из известных паранормов едва ли могут состязаться со слабейшими из здешних одаренных, а напрочь забывшая о своем изначальном предназначении, отдавшая власть в руки денежных мешков аристократия давно выродилась в то, что с натяжкой можно назвать дурным словом «селебрити», для меня многое здесь до сих пор в новинку, несмотря на память Кирилла Громова и два года весьма активной жизни в его теле и мире.
Взять те же войны. Здешняя история благодаря одаренным, вошедшим в силу в Средние века, во время расцвета противостояния карликовых королевств с их малочисленными войсками, до сих пор не знает понятия тотальной войны. Ну не было здесь многомиллионных армий, перемалывающих друг друга на тысячекилометровых фронтах, на земле, воде и в небе. Какой смысл бросать в бой тысячи человек, когда круг из дюжины гридней способен одним мгновенным ударом положить целый полк?
