Царствование Марии Терезии продлилось 40 лет и пошло на пользу Вене и венцам. Юная женщина, любившая танцевать по ночам, превратилась в сторонницу умеренных реформ; в отличие от прусского короля Фридриха II она стремилась не к завоеванию новых земель и усилению своего влияния, а к улучшению «имиджа» австрийской монархии, сердцем которой оставалась Вена. Мы уже убедились, что, будучи формально всего лишь супругой императора, она сумела занять первое место в управлении государством. После смерти Франца Лотарингского в 1765 году она сохранила за собой всю полноту власти, хотя официально поделила должность регента с сыном, будущим Иосифом II, родившимся в 1741-м. Между ними не обходилось без стычек — конфликт поколений! — но все же город видел от правящего дуэта больше хорошего, чем плохого. Иосиф по примеру матери хранил убеждение, что в империи должна быть одна столица, и даже корона Святого Стефана была перевезена из Венгрии в сокровищницу Хофбурга. Кроме того, Иосиф II отказался принять корону Венгерского короля, что заметно осложнило отношения между Австрией и Венгрией. В 1776 году мать и сын приняли совместное решение открыть парк Пратер для публики. Пратер! Это знакомое каждому венцу имя происходит от испанского Прадо. Если Вена изначально формировалась как город этнического и языкового многообразия, то Пратер был образцом того, как стираются границы между сословиями. Раньше эти земли, расположенные недалеко от русла Дуная, служили охотничьими угодьями Габсбургов. После поездки во Францию к Марии-Антуанетте ее 23-летний брат, носивший странный титул «короля римлян», высказал идею о том, чтобы открыть фактически не использующуюся территорию для открытого доступа. По всей видимости, он не остался глух к увещеваниям философов и экономистов и к тому же знал, что население Вены за короткое время удвоилось и достигло 175 тысяч человек. В городе открылось 49 кафе, но развлечений, кроме театра, практически не было. Предполагалось, что в парке Пратер придворные и знать будут проводить время одновременно с буржуазной публикой и простонародьем. Так и получилось; и в дальнейшем и высокородный аристократ, и лавочник, и сапожник ранним утром приходили в парк в надежде встретиться на одной из аллей с императрицей (Сисси), совершающей верховую прогулку, или случайно столкнуться с ее сыном эрцгерцогом Рудольфом, любившим назначать здесь свидания дамам. На самом деле под словом «Пратер» понимали сразу два парка: первый предназначался для всадников, второй получил прозвище «сосисочный». Когда-то охотники выслеживали здесь дичь, теперь многие горожане приходили сюда в поисках будущего мужа или жены. Как только парк был открыт для свободного посещения, на его территории мгновенно появились кабачки — к 1780 году их насчитывалось уже 43! — в которых желающим подавали холодное вино. С закуской тоже все обстояло благополучно, тем более, что венцы всегда славились хорошим аппетитом. Некая принцесса, из любопытства заглянувшая в «сосисочный» Пратер, так описала свои впечатления: «Все эти заведения — настоящие храмы чревоугодия, „прихожане“ которых способны в мгновение ока уничтожить сотню быков и сотню баранов. Пир у них идет горой, и Вакх, конечно, в числе почетных гостей». Впрочем, Пратер предлагал посетителям не только гастрономические удовольствия. На специально сооруженных помостах играли оркестры, гуляющие танцевали под звуки музыки, а для детей устраивали кукольный театр.
Довольно скоро в Пратере сложились свои традиции. Горожане полюбили приходить сюда ближе к вечеру, особенно после того как семейная фирма Штувера получила императорское разрешение на устройство здесь фейерверков. В целях безопасности для них отвели специально огороженный огромный участок, вмещавший до 25 тысяч зрителей, — место для него выбирал лично Иосиф II. Чтобы привлечь как можно больше народу, по всему городу расклеили афиши. С наступлением темноты раздавалось три пушечных выстрела — сигнал о том, что сказочное представление вот-вот начнется. Удивительно, как быстро Пратер завоевал популярность среди венцев. Здесь всегда было многолюдно и шумно, зато до чего весело! Однажды Мария Терезия, отвечая на вопрос, почему она так много времени проводит в Шёнбрунне, сказала: «Всем нужны зрелища. Без них невозможно подолгу обходиться». Эти слова императрицы неизбежно приходят на ум, когда сегодня занимаешь кресло в прекрасном театре Шёнбрунна — единственном сохранившемся в Вене театре в стиле барокко, построенном в 1747 году. Изначально называвшийся «семейным театром Габсбургов», он был оборудован оркестровой ямой, рассчитанной на 40 музыкантов, которыми в разные годы дирижировали величайшие мастера, в том числе Гайдн (в 177-м г.). В 1919 году театр стал общедоступным. Сегодня на его сцене, помнящей режиссера-новатора Макса Рейнхардта, проходят репетиции спектаклей в постановке театральных школ; в июле и августе выступают молодые актеры, певцы и танцоры, предлагающие публике представления в жанре оперы-буфф и оперетты. Летом 2005 года я, несмотря на чудовищный зной, получил истинное наслаждение от прекрасной постановки «Венской крови» Иоганна Штрауса-сына. Так что Вена по-прежнему хранит свои лучшие традиции.
Накануне кончины Марии Терезии 20 ноября 1780 года сын не отходил от ее постели. «Вам удобно?» — спросил он. И она безмятежно ответила: «Достаточно удобно, чтобы умереть».
Мария Терезия преобразила Вену. В дальнейшем город становился все краше и краше, но первые шаги на этом пути совершила императрица, которая, как мы знаем, даже не была императрицей.
IV
Музыка!
Раз-два-три! Начнем с опровержения легенды: Вена — это не музыкальная столица, а столица музыки! Последнее определение гораздо шире и, что важно, отражает историческую правду. Про Вену можно сказать, что она постоянно жаждет музыки — самой разной. Здесь исполняют музыку любых жанров и времен. Здесь не существует искусственного барьера, придуманного снобами и разделяющего «серьезную» музыку — оперу и симфонические концерты — и так называемую легкую музыку, веселую и чарующую, родившуюся в XIX веке вместе с вальсом и продолжающую жить в оперетте и модных шлягерах. Кто сказал, что эти жанры несовместимы? В Вене они прекрасно уживаются! Знаменитая оперная певица Элизабет Шварцкопф не считает для себя зазорным после одного Штрауса (Рихарда, автора «Кавалера розы») переходить к другому (Иоганну-сыну, автору «Летучей мыши»). Кстати, полезно помнить, что оба композитора — вовсе не родственники и, кроме одинаковой фамилии, их ничто не связывает, не считая, конечно, огромного таланта. В Вене к подготовке и исполнению самой «доступной» программы относятся как к священной корове, поэтому здесь у представителей разных жанров напрочь отсутствует зависть друг к другу. Просто есть музыка — камерная и симфоническая, звучащая с театральной или концертной сцены, которую можно петь и под которую можно танцевать. Ни одному венцу и в голову не придет кичиться или, напротив, стыдиться в зависимости от того, ходит ли он в Оперу или слушает скрипача в кабачке квартала Гринцинг. Чтобы понять, насколько велико разнообразие музыкальной жизни Вены, достаточно пройтись по улицам, прилегающим к Рингштрассе — круговому бульвару, опоясывающему центральную часть города, и посмотреть на расклеенные на тумбах афиши. Каждый найдет в них для себя что-то по вкусу. Можно даже сказать, что любовь венцев к музыке и танцу внесла свой вклад в формирование городского облика: ведь это ради нее они построили великолепные концертные залы — настоящие дворцы. Повседневная жизнь Вены всегда организуется вокруг какого-нибудь музыкального события, которое проходит в одном из них. Все существование венцев настолько тесно связано с музыкой, что порой она вмешивается даже в политику. В апреле 1985 года, когда президент Франции Франсуа Миттеран назначил послом в Австрию писателя и музыкального критика Франсуа-Режиса Бастида, он, напутствуя его в Елисейском дворце, сказал: «Итак, вы едете в Вену. Только прошу вас: не слишком увлекайтесь музыкой! В первую очередь — внешняя торговля!»
