Глупая Катька! У нее-то все впереди! Даже у Виктора и у этой… бывшей подруги – все впереди! Новая жизнь.
Только у нее, у Лели, все позади… Впереди – только одиночество.
– Дед! – всхлипнула она. – Как же мне жить дальше, дед?
Ответа, понятно, не было…
Ждала возле ленты чемодан и почти валилась с ног – только бы добраться до дома! Только бы не рухнуть здесь, посредине зала.
Еле стащила его с ленты и медленно пошла к выходу.
Вдруг ее окликнули:
– Лариса! Лариса Александровна!
Она обернулась – напротив нее стоял высокий и крепкий мужик с простоватым и улыбчивым лицом.
Она вгляделась в него.
– Дима, ты?
– А что, совсем не узнать?
Диму и вправду узнать было сложно – она помнила его курносым мальчишкой с длинными волосами, в вареных самопальных джинсах. Дед ругался – когда подстрижешься, балбес?
От того влюбленного, наивного пацана не осталось следа. Дима был прекрасно пострижен, хорошо одет и выглядел вполне цивильно и респектабельно.
«Господи, – подумала Леля. – Как неприятно в таком виде встретить старого поклонника! Хуже придумать сложно. Хотя какое мне дело? Какое мне дело до того, что он подумает? И вообще – какое мне дело до этого Димы? На общем фоне моих чудесных и радостных дел? Так, человек из прошлого».
– Таксуешь? – спросила она, шмыгнув носом.
Дима ответил не сразу:
– Ну да… таксую.
– Может, и меня подвезешь? Неохота с этими барыгами связываться. Противно! Сейчас начнут цены ломить.
Дима усмехнулся:
– А чего ж не подвезти хорошего клиента? Довезу, Лариса Александровна! В лучшем виде доставлю!
Они пошли к выходу.
На улице удивилась – машина у Димы была прекрасная, новенькая «вольво» коричневого цвета. Ничего себе! На таких не очень таксуют!
А! Наверное, он личный водила какого-то босса. Отвез шефа и ищет халтуру.
В машине Леля молчала – говорить было совсем неохота: нос заложен, горло болит. К тому же начался сухой, резкий кашель. Да и температура давала о себе знать – лицо горело, тело ломило. Но молчать было неловко – все-таки старый знакомый. Да еще дедов водитель.
Разговор начал Дима:
– Заболели, Лариса Александровна?
– Да что ты со мной на «вы»? – удивилась она. – Мы с тобой, кажется, ровесники. И я давно не родственница твоего шефа. Оставь эти церемонии и реверансы! И если можно, не с таким пиететом! А то прямо чувствую себя старушонкой, ей-богу!
Дима улыбнулся.
– Договорились! Значит, будем на «ты»!
– Я с тобой давно на «ты», – напомнила Леля. – А для тебя я теперь… – Она задумалась: Леля – имя домашнее, так ее называли дед, мама. – Для тебя я теперь просто Лариса.
Спросила, скорее из вежливости, а не из интереса:
– Ну, как вообще? В смысле – жизнь? Семья, дети?
– Дети есть. Сыну шестнадцать. А вот с семьей не сложилось – была, и не стало, так вышло.
– Ну, не грусти! – улыбнулась Леля. – Какие наши годы? Для мужика это вообще тьфу! Еще возьмешь молодую, родишь нового ребеночка. Вам, мужикам, все это можно! Вам никогда не поздно начать новую жизнь.
Он задумчиво посмотрел на нее и протянул:
– Ну, в принципе, да. С нами такое случается. – И усмехнулся. – Ну а как вы? – спросил он и тут же поправился: – в смысле, как ты, Лариса?
Теперь пришло время усмехаться ей.
– Я? – переспросила она. – Да хреново я, Дим! Так хреново, что… жить неохота. Если по-честному. Ничего у меня, Дима, не получилось! Ничего в этой жизни. Все обернулось в тлен, прах и пыль – семья, работа. Вот так. И мать я фиговая – как жизнь показала.
Он вскинул брови.
– У тебя не получилось? Ни за что не поверю! Ты же внучка Семена Яковлевича! У таких, как ты, все получается!
– Жизнь показала, что нет, – грустно возразила Леля.
– А может, временные трудности, а? Бывает? Когда кажется, что все рушится и обваливается? А потом все приходит в нормальное положение. Ну не бывает же плохо всегда! Жизнь, она же как…
– Как зебра, хочешь сказать? Черное – белое, да? – перебила его Леля.
– Можно и так.
– Знаешь, как-то зебра эта… Слишком сильно и больно копытом бьет по сердцу и под дых. Так, что неохота ждать белой полосы, понимаешь?
– Понимаю. И все же не узнаю вас. То есть тебя!
Леля махнула рукой.
– Да какая разница – узнаешь, не узнаешь… – Отвернулась к окну. Слезы потекли по щекам и подбородку. Хлюпала носом, всхлипывала, жалела себя.
Дима дотронулся до ее ладони. Она остановила его:
– Не надо, Дим! Вряд ли сейчас меня можно утешить.
Оставшийся путь ехали молча, и Леля была ему благодарна за это. Он проводил ее до подъезда, и она вспомнила про деньги. Замешкалась и смутилась, доставая из сумки кошелек.
Дима внимательно посмотрел на нее.
– Что ты, Лариса? Зачем – и вот так?
Покраснев, она пожала плечом:
– Извини, если обидела.
Дима ничего не ответил и приоткрыл дверь подъезда.
– Может, помощь какая-то? А, Лариса? Ты не смущайся! Скажи.
– Нет, Дим! Спасибо! Я как-нибудь сама. Так будет привычней. Спасибо, что довез и поддержал. – Махнула рукой и зашла в свой подъезд.
Коньсержка окинула ее внимательным взглядом.
– Уже вернулись, Лариса Александровна? А почему же одна? Без Виктора Сергеевича?
Лариса не ответила и зашла в лифт. Подумала: «Совсем я… того! Бабке не ответила – откровенное хамство. А с другой стороны – да пойдите вы все!»
Открыла дверь в квартиру, и на нее дохнуло знакомым теплом. Она прислонилась к косяку и прикрыла глаза: «Господи! Неужели я дома?»
Сбросила куртку, скинула ботинки – все на пол, черт с ним со всем. Поставила чайник – нестерпимо хотелось пить. Глянула в холодильник – ни лимона, ни молока. Мышь повесилась, ну и ладно. «Есть я вообще не хочу, а захочу – закажу доставку». Выпила пустого чаю и рухнула в постель. Блаженно закрыла глаза – и все, все… «Как же хорошо дома, – подумала она. – И как я устала от всех этих самолетов, гостиниц и чужих городов! Спать, спать. Спать. Отлежаться, отболеться в полную силу. Позволить себе наконец расслабиться. Не думать ни о ком и ни о чем!»
Ну и конечно, сразу уснула. Проснулась поздно, к полудню. Почувствовала, что хочется есть.
В дверь раздался звонок. Леля чертыхнулась. «Кого это черт принес? Я никого не жду. И меня никто не ждет», – горько усмехнулась она.
