Глава 34
Катя
—Совсем плохо, да? — доносится из-за спины обеспокоенный голос мамы, пока я обнимаюсь с унитазом в восьмой раз за последние сутки. Нет, мне очень хорошо, так хорошо, что сдохнуть хочется. Думала, если удастся уснуть, то с утра станет легче, ох, как же я ошибалась. Наивная. Проспала до полудня, проснулась от очередного приступа тошноты и вот уже полтора часа нависаю над белоснежным другом, что подставил мне плечо в сложную минуту. — Кать, а ты случайно не беременна?
И что ей ответить? Я понятия не имею, беременна я или нет, но склоняюсь к первому варианту. Это же надо было так опростоволоситься, один раз, он кончил в меня всего один раз и возьмите — распишитесь. Подозрения закрались в голову несколько дней назад, после той встречи со Стасом и разговором с родителями, когда я внезапно поняла, что мой регулярный цикл в этот раз совсем нерегулярный.
—Я в этом не уверенна, — сажусь обессиленно на пол и откидываю голову назад, упираясь в холодный кафель. Вздрагиваю от прикосновения горячей кожи к холодной поверхности, по телу пробегаются мурашки от макушки до самых пят.
—Катюш, надо бы тест сделать, — ласково произносит мама, поглаживая меня по голове. А я с трудом сдерживаю слезы и прикладываю руку к животу. Тест, да, наверное, нужно, хорошо бы убедиться. Да вот только отец этого самого ребенка сейчас находится в СИЗО, а я ничего не делаю, ничего, черт возьми. Потому что для него это важно и потому что сейчас я, возможно, ношу под сердцем его ребенка, пусть еще не совсем ребенка, но в перспективе…Одному Богу известно, как сложно мне дается ожидание.
Как бы я не злилась на Макса, в глубине души я понимаю, что он прав. Помочь я ему ничем не смогу, а вот помешать — запросто. Единственное, что я могу — ждать его возвращения и надеяться на то, что он цел и невредим. Все последующие дни после ареста Макса с меня не спускали глаз, несколько дней я прожила в доме родителей, но вскоре не выдержала, и сбежала в нашу с Максом квартиру, потому что чрезмерная гиперопека не только моих родителей, но и родителей Макса, меня убивала. Только Мама уперлась рогом и наотрез отказалась оставлять меня одну и сейчас я ей за это благодарна. Без Макса эта квартира кажется пустой, и, если бы не мама, я бы завыла от разрывающего душу болезненного одиночества. Господи, как же я по нему соскучилась. Как же устала от этой разлуки, от неизвестности. Тетя Саша мало, что поведала, но из ее слов я поняла, что и ей Макс приходить запретил, на мое недоуменное выражение лица, она лишь пожала плечами, а потом сжалилась и объяснила, что сейчас навещать его стоит только одному человеку.
Надо ли говорить, какая ярость вспыхнула во мне в тот момент, когда мне открыли личность этого человека? Как хотелось натворить глупостей, дать волю эмоциям и вопреки желанию Макса ворваться туда, потребовать встречи с ним и заставить его объясниться. Назвать хоть одну причину не размазать его по стенке и не расцарапать физиономию. Но это был лишь первый порыв: детский и незрелый. Отношения должны строиться на доверии, так всегда говорила мама, и я должна учиться доверять. С Ларой у нас свои счеты, а Макс…Макс ведь дал слово, попросил верить, в любви в конце концов признался.
Несколько раз девушка появлялась у нас в доме с кипой документов, я не вникала, наблюдала со стороны за совместной работой Демина старшего и Лары. Из их разговоров я вынесла, что офис кишит полицейскими, работа встала, а они все продолжаю рыть, изъяли документы, что так любезно подсовывала им Лара, в надежде найти хоть что-то. Далекая от всей этой бурной деятельности я все чаще заостряла свое внимание на девушке, в поведении которой не было ничего, от знакомой мне стервозной натуры. Даже взгляд изменился, не видела я в нем больше былого высокомерия, он казался потускневшим и каким-то загнанным что ли. Все меньше я понимала эту девушку, словно не она еще несколько недель назад оскорбляла меня, демонстрируя собственное превосходство. Словно не она больно хлестала словами, которые рвали сердце на части, разбивали на осколки. Не было больше провокаций и попыток вывести меня из равновесия, она лишь украдкой бросала на меня взгляд, старательно пряча едва заметную улыбку.
—Катюш, ты меня слышишь? — голос мамы возвращает меня в реальность, развеивая поток воспоминаний. — Пойдем, нечего сидеть на холодном полу, тебе нужно отдохнуть, а я пока что-нибудь приготовлю.
Улыбаюсь. Мама такая мама. Всегда ласковая и понимающая, сомневаюсь, что кому-то в этой жизни повезло с родителями больше, чем мне. Киваю и не без труда поднимаюсь с пола. Возвращаюсь в спальню и только сейчас вспоминаю, что со вчерашнего дня не видела свой телефон. Пропажа отыскивается под одеялом, и когда я успела его туда положить?
—Разрядился, — произношу в пустоту, и ставлю телефон на зарядку. Проходит несколько минут прежде мне удается включить гаджет, и я сразу же жалею об опрометчивом решении. Телефон начинает пиликать и вибрировать в руках, оповещая о входящих сообщениях в мессенджере от… Стаса. Только Кириленко мне сейчас не хватает. Больше недели я избегаю любого контакта с этим человеком. Дима считает, что лучшая стратегия — тянуть время, пока Макс не закончит начатое. В университете я все эти дни тоже не появлялась, причиной опять же являлся Стас, которого, впрочем, это не заботило. Ежедневно я получала от него сообщения с требованием дать ответ, иногда он вновь переходил к угрозам, вызывая на моих губах усмешку.
Первая мысль: удалить все разом не читая, но взгляд цепляется за прикрепленный файл. По телу пробегается неприятный холодок, в горле мгновенно пересыхает. Не открывая файл, я представляю себе худшее, а что, если там Макс, что, если они с ним что-то сделали? Дрожащими пальцами открываю сообщения датированные вчерашним днем.
«Все еще сомневаешься в том, что твой Макс подонок?» — гласит первое сообщение.
«На вот полюбуйся на своего ненаглядного»
Запускаю прикрепленное видео и сердце уходит в пятки. Воздух вокруг становится вязким, тяжелым, обжигает легкие с каждым новым вздохом. Не в силах оторвать взгляда от ненавистного экрана, наблюдаю за разворачивающейся на нем сценой. Боль. Невероятная, оглушающая боль ядом растекается по телу, пока я словно мазохист, смотрю, как мой жених прижимает к себе другую, целует ее, пока я схожу с ума от бессилия, от вынужденного одиночества. Продолжаю смотреть, пока слезы окончательно не затуманивают взгляд. Крупные капли падают на экран, а я продолжаю сжимать в руке телефон. Как он мог? Как мог так со мной поступить? Хватаю ртом воздух, не в силах сделать вдох, смахиваю свободной ладонью слезы и снова запускаю запись. Зачем? Чтобы убедиться в его предательстве? Чтобы окончательно избавиться от розовых очков и получить очередную порцию боли? Не знаю. Но я повторяю это действие снова и снова. Смотрю завороженно на экран и перематываю запись к началу, как только та подходит к концу. Наверное, разу к двадцатому, что-то щелкает в моей голове, что-то, что на первый взгляд кажется неважным, незначительным. Стерев слезы, делаю глубокий вдох и снова включаю запись, всматриваюсь в каждое движение на экране, еще и еще и так пока не нахожу то, что зацепило взгляд. Это не поцелуй! Он что-то ей говорит. Перематываю запись назад — вот он входит в допросную, вот Лара бросается к нему, но как-то по-дружески. Ощупывает его и только окончательно успокоившись я замечаю ссадины на его лице, господи, я ведь просмотрела запись больше двадцати раз и только сейчас заметила, что его избили. Идиотка! Я увидела то, что должна была, то, чего от меня ожидали.
