Мдааа… Посмеиваясь, тру лицо руками. Угораздило, блин, внимание на девушку обратить. И так ночка просто жесть выдалась, а теперь ещё с законным антистрессом явный облом. Я же не извращенец трогать то, что не в себе.
Смотрю на часы и понимаю, что Теона не выходит из кабинки почти пять минут. Не долго думая, просто срываюсь следом за ней, и нахожу девчонку, силищей на корточках возле стены на полу.
— Эй, — присаживаюсь и, подхватывая за волосы, заставляю поднять голову. — Ты чего?
— Тошнит… — вяло отвечает она. Хочет снова спрятать лицо в коленках, но я не позволяю.
— Так! Не отключаться! — рявкаю, экстренно соображая, что с ней делать. — Ты что-нибудь пила?
— Совсем чуть-чуть, — виновато отвечает она.
— Что? — снова повышаю голос. — Давай, вспоминай живее!
— Коктейль, розовый такой с оранжевым… Несколько глотков. Его только принесли, и мы танцевать пошли.
— Это «Лагуна». В нем нет ничего такого, чтобы тебя так размазало. Ну-ка! — заставляю девчонку встать на ноги, жестко придерживая за предплечье, — Здесь мы сидеть не будем. Сейчас позвонишь, как и хотела, отцу. Пусть забирает тебя к чертовой матери и разбирается.
— Нет, — начинает упираться девчонка и, спотыкаясь, неожиданно падает мне в объятия. Точнее, мне приходится подхватить ее за талию, чтобы не упала.
От нашей случившейся близости внутри моей головы гаснет свет, а тело бросает в жар. Раздражение и острое желание побыстрее избавиться от новой знакомой, как от головной боли, сменяются на противоположные: стиснуть посильнее руки (что я и делаю), прижать к себе девушку крепче, чтобы лучше чувствовать каждый изгиб тела и дышать… Этим совершенно обезоруживающим и родным сладким запахом мёда и орехов с ее волос.
— Не надо папу, пожалуйста, — умоляет она со слезами в голосе. — Можно я просто где-то у вас посижу. Все скоро пройдёт…
— В том то и дело, что не пройдёт, — со вздохом подхватываю я ее под обмякающие коленки и на руках доношу до кабинета, где укладываю на диван.
«Тяжёлая зараза!» — Разминаю затёкшие от напряжения мышцы. — «А по виду и не скажешь.»
В дверь раздаётся стук.
— Саид Артурович, можно? — в кабинет, держа поднос, заходит официантка и старательно отводит глаза от моей гостьи. — Куда поставить? Вы просили чай.
— На стол, — делаю я взмах рукой. — Спасибо.
Достаю из кармана телефон, на всяких случай приношу поближе к дивану мусорное ведро из-под стола и присаживаюсь на стул возле головы своей гостьи.
— Что чувствуешь? — Спрашиваю погромче, потому что она лежит с закрытыми глазами.
— Кружит… — делает судорожный вдох. — Как на вертолёте.
— В целом, это хорошо, — немного расслабляюсь я. — Эй! — треплю за плечо. — Теона, посмотри на меня.
С трудом распахивает глаза.
— Я сейчас вызову тебе врача, — говорю уверенно и мягко. — Он возьмёт кровь. И скажет, чем побыстрее привести тебя в норму.
— Не надо врача! — Пытается она подорваться, но снова со стоном прислоняется к спинке дивана. — И папу не надо. Он очень строгий. Можно я просто у вас полежу? Или вызовите мне такси на улицу Фрунзе двенадцать.
— Ты там живёшь? — уточняю я, ловя себя на странном ощущении, что уже как-то настроился помочь этой идиотке сам. И будет досадно ее отпустить.
— Да, — кивает. — Там моя квартира.
— Ты же не хотела к отцу, — недопонимаю я.
— Эта квартира от мамы осталась, — вносит ясность Теона.
Так, строгий папа, наследство от мамы — начинает вырисовываться у меня в голове общая картинка.
— Нет, — качаю головой. — Одной оставаться тебе нельзя. Давай-ка…
Подхожу к столу и беру с подноса чашку с чаем, щедро закидывая в неё четыре кубика сахара.
— Нужно попить хотя бы пару глотков, — потягиваю девушке чай. Она перехватывает кружку у меня из рук холодными пальцами.
— Спасибо большое… — делает с трудом глоток.
— Ты замёрзла? — спрашиваю у неё.
— Просто знобит немного, — отвечает Теона, передергивая плечами. — Но зато тошнота уже уходит…
Я очень плохо слышу ее ответ, он звучит будто сквозь вату. Потому что в этот самый момент мой взгляд залипает на покрасневших от горячего чая блестящих губах. И мне так нестерпимо хочется прямо сейчас проверить, такие же сладкие ли они на вкус, как и запах их хозяйки, что я, как зачарованный подхожу к ней, протягиваю руку и провожу по губам пальцем, делая вид, что просто убираю налипшую к щёчке прядь.
Млять! Дыхание сбивается, и сердце начинает стучать быстрее. Все-таки с первого взгляда мне не показалось. Я хочу эту девушку.
Даже в таком подавленном и уязвимом положении. Даже помня, что десять минут назад подбирал ее с пола туалета, после того, как ее тошнило.
У меня, очевидно, от пережора бабами совсем крыша поехала!!!
Теона, вжимаясь в спинку дивана, смотрит на меня, как зашуганный сурикат. Но при этом такой воздушный, немного всклоченный и милый.
Капец! Она же ещё ребёнок!
Отшатываюсь от девушки. Беру с кресла кардиган и накидываю на неё сверху.
— Ты останешься здесь, и я вызову врача, — говорю охрипшим от накрывших эмоций голосом. — Второй вариант — я сам звоню твоему отцу. Выбирай, Теона.
— Первый, — обречено вздыхает она.
Глава 5. Теона
Приглашённый врач оказался приятным мужчиной с легкой проседью. Он взял у меня экспресс-анализ крови и сказал, что тяжелой интоксикации нет. Дал несколько таблеток, после которых меня практически сразу перестало тошнить, а в голове наступила долгожданная ясность, и посоветовал полежать пол часа.
Зачем люди это делают? В чем удовольствие употреблять эту дрянь регулярно, да ещё за такие деньги — для меня загадка. Я сделала всего несколько глотков и чуть второй раз не родилась от своего состояния. Как вспомню…
Если честно, я морально готовилась к тому, что врач, услышав причину вызова, будет кидать косые взгляды и захлебываться в лекциях морализма. Но ничего подобного не было. Наверное, он решил, что я — женщина Саида Артуровича. И меня нужно бояться. Ну а по каким ещё причинам девушка может находиться в непотребном виде ночью с мужчиной один на один?
Да и сложно представить женщину, которая бы не захотела находиться ночю с этим мужчиной. Потому что он выглядит, как картинка из женского журнала высшего уровня «глянца». Блеск иссиня-чёрных волос, смуглая кожа, высокий рост, широкие плечи и щетина… ммм… которая так приятно покалывает кожу, если прикоснуться. Я успела это почувствовать, пока Саид Артурович нёс меня на руках.
Но самое нереальное — это его голубые пронзительные глаза. До мурашек. До печёнок. До трясущихся коленок.
