Глава 32
Он протянул мне руку для рукопожатия. Я сжал его ладонь и машинально потряс ее. Я ожидал его или по крайней мере кого-нибудь вроде него, но прошло достаточно много времени, а он появился так внезапно, что ухитрился, несмотря на все мои ожидания, своим появлением вывести меня из равновесия. Я поймал себя на том, что провожу официальную процедуру знакомства.
– ..моя жена, Эллен.
– Эллен, – они обменялись рукопожатием, – меня зовут Обсидиан.
У него было округлое добродушное лицо, правда, немного приплюснутое и чуть монголоидное – в сочетании с безволосым черепом это придавало ему очень крутой вид.
– Привет, – сказала Эллен. – Откуда вы?
– Мы находимся примерно в двухстах милях от вас.
– Всего в двухстах милях от нас? – эхом переспросил я.
– Нам пришлось постараться сделать так, чтобы вы не обнаружили нас, пока мы вас изучаем, – ответил он. – Вы должны понять, что нам пришлось собирать о вас множество разных сведений, чтобы изучить ваш язык и ваши обычаи. И конечно же мы хотели собрать данные, необходимые для понимания случая, приведшего вас сюда.
– Случая? – переспросил я. – Мы пришли сюда по собственной воле.
Он долгую секунду таращился на меня.
– Вот как?
– Именно, – кивнул я. – Наверное, лучше мне отвести вас в лабораторию и познакомить с Порнярском. Извините, возможно, я впрягаю телегу впереди лошади. Но после того как мы ожидали вашего появления каждый день, с тех пор как переместились сюда, а вы появились только сейчас...
– Ожидали моего появления с момента вашего прибытия? – спросил Обсидиан.
Казалось, мы говорили на разных языках.
– Конечно! Мы прибыли сюда потому, что я хотел вступить в контакт с вами, с людьми, которые пытаются что-то сделать со штормом времени...
– Одну секунду, – сказал он. – Извините.
И исчез.
Однако через секунду он не вернулся. Не вернулся он и к вечеру этого дня, и на следующий день. Только неделю спустя, когда я вышел из дверей летнего дворца, выходящих на автомобильную стоянку, увидел, что он стоит там и утреннее солнце ярко блестит на его обнаженных плечах. В дверях появилась Эллен и остановилась у меня за спиной.
– Прошу прощения за то, что не смог вернуться раньше. Возможно, в первое свое посещение я исходил из совершенно неверных предпосылок. Мы сообща обсудили проблему и пришли к выводу, что имеющиеся у нас данные крайне неполны. Вы не против, если мы присядем и вы расскажете мне всю историю о том, как вы попали сюда, чтобы у нас появилась информация, с которой можно работать?
– Буду только рад, – сказал я, поворачиваясь к двери. – Не хотите зайти?
– Нет. Чуть позже я с удовольствием воспользуюсь случаем осмотреть ваш летний дворец, но не сейчас. Не можем ли мы побеседовать здесь?
– Конечно.
– Хорошо. – Он сел на траву, скрестив ноги.
– Если не возражаете, я воспользуюсь стулом, – сказал я.
– Ничуть, – ответил он. – Мне даже интересно. Неужели вам действительно удобно сидеть на этом предмете?
– Во всяком случае удобнее, чем сидеть так, как вы. Я, конечно, могу сидеть и так, но не слишком долго.
– Понятно.
Я вернулся во дворец, взял там два стула – для себя и для Эллен – и вынес их на улицу. Мы уселись.
– Впрочем, в мое время стулья были в основном продуктом западной культуры, – сказал я. – На Востоке же даже тогда люди чувствовали бы себя вполне удобно, сидя так, как сидите вы.
– Благодарю, – сказал он. – Именно такая информация и представляет для нас особую ценность.
– Хорошо, – продолжал я. – С чего мне лучше будет начать?
– Любая и вся информация, которую вы сможете нам дать, будет весьма полезна.
– В таком случае я начну со шторма времени. В этом мы заодно, не так ли? Вы знаете, что я имею в виду, говоря о шторме времени?
– О да, – сказал Обсидиан. – Мы знаем о шторме времени.
– Ну вот, а мы о нем не имели ни малейшего понятия до тех пор, пока в один прекрасный день он на нас не обрушился. В то время я находился в северном диком районе штата, называвшегося Миннесота, на севере центральной части этого континента...
Я стал рассказывать свою историю с того момента, когда решил, что у меня второй инфаркт. Мне казалось, что весь рассказ о дальнейших событиях займет не больше часа или около того, но я здорово недооценил, сколько мне придется рассказать, и вообще представить себе не мог, сколько самых разных вещей придется объяснять Обсидиану. Мы начали с вопроса о моем инфаркте, который сам по себе потребовал почти получасовых объяснений, и двинулись дальше, частенько впадая в то, что, наверное, звучало как водевиль, построенный на сюжете, где двое слепых встречаются в центре Сахары в полночь.
– Но ведь сейчас никаких признаков повреждения сердца у вас нет.
– Разве нет?
– Вы хотите сказать, что не знаете об этом?
...И так далее. Разговор затянулся далеко за полночь. Через некоторое время Эллен, правильно рассудив, что нам необходимо, сходила за Порнярском и привела его, а потом попросила Дока сообщить остальным, что происходит. Через несколько часов у нас с Обсидианом появилась тихая внимательная аудитория, рассевшаяся полукругом вокруг нас и состоящая из всех способных добраться из городка до посадочной площадки.
Беседа продолжалась четыре дня. Обсидиан явно пришел с целью получить информацию, при этом почти не предоставляя ее в ответ. Но вскоре выяснилось, что мы не сможем дальше общаться, если он не расскажет о своем времени и цивилизации. У нас с ним не было ничего общего, кроме языка, который его товарищи изучили за первые недели записей, а потом научили его говорить без акцента, и к концу первого часа мы оба поняли, что этого катастрофически недостаточно.
Слова сами по себе, без смысловых определений, значили очень мало; они же у нас с ним были разделены тысячами, а возможно – сотнями тысяч лет. Странное ощущение возникало, когда ты слышал предложение, состоящее исключительно из старых знакомых звуков, и в то же время понимал, что у тебе нет ни малейшего представления о том, что имел в виду Обсидиан, выговаривая их. К счастью, он был умным человеком и, кроме того, обладал чувством юмора. В противном случае беседа прекратилась бы просто из-за того, что мы разозлились бы друг на друга.
Но он был достаточно умен и достаточно разумен, чтобы проявить гибкость и отступить от условия, с которым его послали, – слушать, но не говорить. К концу третьего дня он рассказывал нам о своем народе почти столько же, сколько мы рассказывали ему о себе, и с этого момента информационный обмен стал возможен, по крайней мере, хоть в незначительном объеме.
К этому времени мы уже снова разговаривали тет-а-тет, но с магнитофоном, запитанным от автомобильного аккумулятора, который зарядили с помощью ветрогенератора Билла. Записи тут же размножали, и их могли слушать члены коммуны. Одним из самых интересных фактов, который мы все узнали, – общество Обсидиана и его товарищей, здесь, на Земле, принадлежащих к человечеству будущего, насчитывало менее тысячи членов, которые в основном были раскиданы, причем очень редко, по обитаемым планетам Галактики.
