Все ожидали от меня верного ответа.
Но какой верный?
VII. Глава
Ложь – это игры разума с огнем. Ты никогда не знаешь, как далеко зайдут твои выдумки, попытки оправдаться, пока не окажешься сбитой с толку. Пока ты не запутаешься во лжи, а люди будут наблюдать, как ты давишься словами. Ты говорила себе, что за окном солнце, но выйдя на улицу, попала в центр урагана.
– Я н-не знаю, – прошептала, смотря в глаза мужчины, – не знаю, как объяснить.
– Уж постарайтесь найти нужные слова, ведь то, что происходит с Кристин, не шутки! – Врач ткнул пальцем в свою грудь, и заговорил с большей горячностью, – Я знаю ее с пеленок. Я был в ночь, когда Кристин родилась и все последующие года, когда она росла, рисовала на бинтах в перевязочной или помогала сворачивать повязки в процедурной, делая из них розочки. Я все это помню. Я был здесь каждый раз, когда она ждала маму с работы и делала уроки, сидя на посту. Я был тут. И подозревал, что когда-нибудь, застану в стенах этой больницы и ее слезы. Но это… – голос мужчины дрогнул, – это все, слишком даже для меня. Да, я буду вытаскивать Кристин из-за грани каждый раз, когда она ее пересечёт, но я обязан знать, что с ней происходит. Я обязан, поэтому будьте добры найти подходящие слова.
Врач уперся в меня грозным взглядом, его глаза покраснели. Он ждал. Его взгляд умолял и одновременно испытывал меня.
И тогда наступил тот момент. Как в детстве, когда я притворялась спящей, чтобы родители унесли на кровать и укрыли одеялом, но что-то шло не так. Пальцы непроизвольно начинали шевелиться или нога еле заметно дрожала, выдавая мое настоящее состояние. Тело словно отторгало и малейшую ложь, всем естеством пытаясь побороть сознание.
Так происходило сейчас. Я должна была выдержать этот взгляд спокойно, что бы мужчина поверил маске, которую я надела. Поверил испуганной, ничего не осознающей девушке, которая находилась в полнейшем шоке. Но меня выдали жесты и взгляд. Нервная улыбка, сбившийся голос. Я чувствовала все это, а спина покрылась капельками потами. Стало невыносимо жарко.
Давай, Алекс, сыграй на чувствах. Тебе должны поверить.
Я опустила растерянный взгляд, зрачки забегали по кафелю.
– Все произошло так быстро… – хлюпнула носом, для пущей убедительности, – эта машина, а потом… так быстро.
– Что именно произошло? Что за машина? Ты увидела, кто за рулем? – посыпались вопросы Врача.
Я качнула головой, заставив мужчину заскрипеть зубами. Он раздражался, но не перестал требовать ответы.
– Почему вы нарушили комендантский час? Почему не вызвали полицию?
Ответа не последовало.
Я вытянулась по струнке, когда образовавшуюся тишину нарушил шум тяжелых шагов.
Прикусила внутреннюю сторону щеки, пока в голове носился безумный голос, твердя, что к нам идут полицейские с собаками. Они уже готовы устроить допрос и вывернуть мою душу наизнанку…
Теплые руки опустились на плечи, прервав поток мыслей. Я вздрогнула, но не успела и оправдаться, как меня завели за спину, скрыв от врача. Взволновано подняла глаза, наблюдая с каким подозрением, врач осматривал стоящего перед ним парня.
– Что происходит? – спокойно поинтересовался Люк.
– Ничего особенного. Как лечащий врач, я пытаюсь узнать, что произошло с больным.
– В таком случае, – вежливо начал Люк, – вы можете обратиться к шерифу и узнать все из разрешенных источников. С нами он уже беседовал.
Я сжала на спине колючий свитер Люка, ведь тот соврал и с нами никто не беседовал. Посмотрела на О’Коннелла, который вел себя вполне спокойно, насколько это позволяла ситуация.
– Но для моего пациента… – продолжил, было, врач, но Люк перебил его:
– Будет лучше, если вы обговорите это с шерифом, а не испуганными школьниками.
Повисла тишина, после которой мужчина натянуто кивнул и скрылся дальше по коридору.
Он оставил нас наедине со своей правдой. Вот только я не знала, защит она Кристин или подвергнет еще большей опасности.
[…]
Она не чувствует своего тела. По крайней мере, это не дает ей ощущать ноющую боль.
Кажется, что Кристин отдыхает и ей снится обычный сон, как это бывает после тяжелого учебного дня. Тебе не снится что-то плохое или хорошее, тебе просто что-то снится. Ты как будто находишься в ожидании чего-то, не осознавая этого.
Плывешь по течению.
Проходит время. Девушка слышит непонятный писк, который нарастает с каждой секундой, возвращая ее в реальность.
Кристин распахивает глаза и глотает воздух, перед тем как попытаться пошевелить пальцами. Перед глазами все плывет, но девушка моргает и в этой темноте различает потолок. Хмурится, поворачивая голову в бок. Она узнает это место, ведь бывала здесь ни раз. Большая часть ее осознанной жизни проходит в стенах этой больнице, где работает мама. Но как Кристин попала сюда сейчас? И сколько сейчас времени?
Ком застревает в горле, когда глаза девушки находят мать. Белокурая женщина спит на стуле, ее лицо выглядит таким спокойным и родным под светом луны. Еле заметные морщинки на лице Дженис выдают ее возраст. Кристин следует взглядом за рукой женщины, что лежит на одеяле рядом с перебинтованным запястьем девушки. Горячая слеза скатывается вниз, пересекая переносицу и щеку, оставляя обжигающий след.
В палате слышится одинокий всхлип.
[…]
– А когда к ней будет можно?
Из динамика прозвучал усталый, но ласковый голос женщины:
– Возможно завтра, часы приема с утра и до половины восьмого вечера. А пока я побуду с ней, поменяюсь сменами, чтобы было удобно.
Спустя пару минут мама Кристин попрощалась со мной, и я выдохнула напряжение.
Утро выдалось пасмурным, это в какой-то степени влияло на мое самочувствие. Обняв колени, я обвела взглядом пустую комнату. Даже лучи солнца отказывались проникать на мою территорию, от чего комната выглядела серой и заброшенной.
Посидела так несколько минут, жалея себя и бесцельно смотря в пол, после чего решила встать с кровати. Переступил с ноги на ногу по холодному полу, и подошла к письменному столу. Возникло странное чувство, словно вещи лежат по-другому, и это напрягает. Отвела взгляд от полки с книгами и блокнотами для рисования в сторону окна.
Не так давно он наблюдал за мной.
Цокнула языком и, тряхнув головой, все-таки подошла к окну, поспешив опустить фиолетовые жалюзи.
Все это напрягало.
Я не могла сидеть дома, зная, что происходит в городе. Зная, что происходит вокруг меня. Не хочу быть эгоцентричной, но в моей голове засело убеждение, что в большей части произошедшего есть львиная доля моей вины. Эта мысль приходила на подсознательном уровне, словно кто-то дергает за веревочки, будоража мою интуицию. И она твердила мне, что дальше станет только хуже.
