Я толкнула парня в плечо и вытянула ноги на диване. Кристин с прищуром повернулась в мою сторону, когда мои ноги заняли ее половину дивана.
– Вернись на свою территорию, – с наигранной серьезностью попросила она, опасно сжав в пальцах подушку.
Я высунула язык, качнув головой, и тут же получила по этой же самой голове.
Голоса на заднем плане прекратились. Экран телевизора неожиданно погас, и мы с Кристин перестали перекидываться подушкой, замерев на диване.
Дилан поднялся с пола, отложив джойстик и пульт.
– Ну все, девушки, вам пора спать, – заявил он.
– Не-ет, – я поморщилась, переведя взгляд на Люка, но тот лишь пожал плечами.
– Почему только девушки? – задала Кристин вполне резонный вопрос.
Я запрокинула голову на диване и увидела комнату вверх тормашками. Зашторенное окно и книжные полки вдоль стены. Прищурилась, когда заметила в самом углу гитару.
– Потому что, парни будут по очереди сторожить вас, – сказал Дилан.
– Что, каждую? – голос Кристин звучал приглушенно.
Я поднялась с места, переступив Люка, чем заставила его насторожиться. Подошла к гитаре и вернулась на диван, подняв глаза на О’Коннелла:
– Может одну песню и спать?
Кристин развернулась в мою сторону и её губы приоткрылись, в глазах застыла растерянность. Неожиданно я вспомнила, как Кристин рассказывала мне про мать Дилана. Она любила играть на музыкальных инструментах, и гитара стала единственной вещью, которую та отдала Дилану, прежде чем выгнать из дома.
Посмотрела на гитару в моих руках, затем на встревоженную Кристин. Пазлы сошлись. Тут же подняла взгляд на Дилана, чтобы извиниться, но парень опередил меня:
– Только одну, – он сжал ладони, а губы превратились в тонкую ниточку, но Дилан продолжил, – после этого сразу спать.
Я кивнула, встретившись взглядом с Кристин.
– Споешь? А я сыграю.
Люк тут же засуетился, опустив руку в карман джинс:
– О-о, я должен это снять.
Достал из заднего кармана телефон, наводя на нас камеру, и начал сьемку.
– А что мне спеть? – робко спросила Кристин. В комнате воцарилось молчание.
– Спой о том, что тебя волнует, – тихо попросил Дилан, и сел на пол, завороженно посмотрев на Кристин. Его глаза были полны восхищения и некой… искренности.
Она встретилась с ним взглядом и тяжело сглотнула, прошептав:
– Ну раз ты попросил…
Кристин прикрыла глаза, а я приняла это за знак и перебрала струны. Вспомнила все известные мне аккорды, пытаясь составить из них красивую мелодию и подложить их под слова подруги. Нежный, тихий голос Кристин сплелся с треском дров в камине, пустив мурашки по телу:
Если я умру молодой,
Уложите меня на постель из роз,
Дайте мне утонуть в рассветной реке,
Развейте меня
Вместе со словами любовной песни,
Господи, сделай меня радугой,
Я буду сиять для своей матери,
Она будет знать,
Что я в безопасности с тобой,
Когда будет стоять
Под всеми моими цветами
Голос Кристин заставлял перебирать струнами, хоть мрак и возвращался в мое тело.
Жизнь не всегда такая, какой ты считаешь она должна быть, нет,
Она не мрачна,
Она просто хоронит своих детей
Острый нож недолгой жизни, что ж,
У меня было достаточно времени
И я буду в белом,
Когда приду в твое царство,
Я неопытна так же, как и безыскусна
Кольцо на холодном пальце,
Я не познала любви мужчины,
Но было даже очень приятно, когда он держал мою руку,
Оглянулась, заметив, как Дилан задержал дыхание, также не в силах прервать Кристин.
Есть парень в городе, что клянется любить меня вечно,
Кто бы мог подумать, что вечность можно разделить
Острым ножом недолгой жизни, что ж,
У меня было достаточно времени
Баллада голубки,
Иди с миром и любовью,
Собери слезы свои, сдержи их,
Сохрани их на случай,
Когда они правда понадобятся тебе,
Острый нож недолгой жизни, что ж,
У меня было достаточно времени,
Так наденьте свои лучшие одежды, а я надену жемчуг.
Перебрала последнюю струну, прекратив играть, и наблюдала за тем, как Кристин раскрыла глаза. Атмосфера в доме поменялась, воздух стал тяжелее. Никто не знал, что сказать или как возразить, ведь то, что спела Кристин, отражало состояние каждого.
– Кажется, – прохрипел Дилан, выйдя из транса, – вам точно пора спать.
От лица Люка
02:37
Я опирался руками о стол, что стоял посередине кухни, и перевел взгляд на друга:
– Ты напряжен.
– Вовсе нет, – Дилан бил кулаком о кулак, сидя за столом, и исподлобья посмотрел на меня, – с чего ты взял?
– Ты молчишь почти час, хотя до этого даже улыбался.
Дилан уронил голову, запустив пальцы в волосы, и оттянул их. Его голос прозвучал встревоженно:
– Почему она спела именно это?
– Ты сам попросил спеть то, о чем она думает. Кристин боится, это понятно. Но я не понимаю, почему ты так боишься за неё.
– Не боюсь, просто… – запнулся, посмотрев на поверхность стола, и неожиданно взорвался, ударив по столу, – Да, я переживаю! Я боюсь за ее жизнь и это нормально, ведь, что бы Кристин ни сделала, она не заслуживает смерти. Она должна жить как нормальный человек, но своими мыслями может сделать себе только хуже, поэтому да, черт подери, я боюсь за нее.
– Тогда почему не скажешь ей?
Дилан встал из-за стола. Нервно прошелся по комнате, измеряя её шагами, и остановился у окна.
– Я не знаю, – он сжал переносицу, после чего устало растер лицо, – Я не хочу, чтобы прошлое повторилось.
– Расслабься, – выпрямился на стуле, пытаясь уверить друга, – ничего не повторится, вы ведь больше не планируете быть вместе. У тебя есть Эмили, верно?
Дилан скривил лицо еще больше, с непонятной досадой кивнув. Он вновь опустился за стол и начал гипнотизировать салфетки.
