– Можно? – доносится со спины.
Вздрагиваю. Земля мягкая, покрыта толстым слоем травы, а потому я не услышала приближение незваного гостя заранее. Не оборачиваюсь,только дергаю плечом, не меняя позы.
– Валяй, если не боишься, что тебя запишут в соучастники, - горло все еще дерет при каждом сказанном слове, говорю придушенно.
Он, видимо, не боится, а звук моего голоса тактично не комментирует. Подходит ближе, садится рядом, копируя мою позу, – близко, но не нарушая личного пространства, не касаясь – хорошо.
– Почему не пошла на завтрак? – интересуется, буднично так.
– Не голодная, - бурқаю.
Чувствую на себе пристальный взгляд, но упорно продолжаю смотреть только на ручеек перед собой. Вода чистая-чистая, совершенно прозрачная – виден каждый камешек, каждая веточка.
– А не думала, что если бы ты вышла к людям,то они увидели бы синяки на твоей шее и поменяли бы выводы? - спрашивает Холостов. – Да и голос у тебя, прямо скажем…
Как потертая пластинка, сказала бы бабушка. Не знаю, к чему вспоминаю. Уверенно качаю голoвой.
– Не хочу.
Объективно, и правда нет причин прятаться и тем более отказываться от профессиональной помощи, но не хочу. Я не объективна и никогда не была.
Вздрагиваю, когда моей шеи касаются чужие пальцы. Вcкидываю возмущенный взгляд: что за самоуправство?
– Боль уберу на пару часов, а там подумаешь, - отвечает Костя на невысказанный вопрос.
Закусываю губу и отворачиваюсь. Пусть делает, что хочет. Нравится ему ощущать себя рыцарем-спасителем – пожалуйста. Вон Аршанская уже потешила свое самолюбие за мoй счет. Пусть и этот. Давайте, ребята, подходите, не стесняйтесь.
Когда Холостов убирает руку, боль и правда исчезает, в горле больше не першит. Сглатываю без труда. Ладно, была не права,так гораздо лучше.
– Спасибо, Костя, - говорю, все еще гипнотизируя взглядом воду.
– Чтo, даже без «дорогого»? - усмехается. На сей раз не очень искренне, простo пытается свести в шутку. Не работает. Молчу, крепче обнимаю колени. Мне сейчас очень не хватает бабушки. Просто обнять, почувствовать, что не одна. - Лер, не грузись, – снова заговаривает Холостов, видимо, у меня все мысли на физиономии написаны. – Нормально все. У Люды уже нос целый, осталось тебя подлатать – и снова в бой.
Усмехаюсь.
– Ломать носы?
– И волосы драть, – подсказывает охотно. – Не хнычь, лягуха, болото наше!
Удивленно моргаю.
– Это что еще за ретрохит?
– А, - отмахивается Костя. - У меня папа так любит говорить.
Веселый у него, наверно, папа.
Снова молчим. Просто сидим рядом. Холостов поднимает с травы камешек и кидает его в ручей, тoт проглатывает предмет с тихим хлюпом. Тянется за вторым.
– Что,так и не спросишь, что там произошло на самом деле? - интересуюсь.
– Не-а, – беспечно отзывается Костя, расставшись со вторым камнем и протягивая мне третий. - На, попробуй, слабо докинуть до того берега?
Оцениваю ширину ручейка: тут и пятилетке не слабо. Я эту «реку» могу просто переступить одним шагом, даже не прыгая. Издевается.
– Думаешь развеселить меня детскими играми?
В ответ получаю невинную улыбочку.
– Ну, получается же.
Получается. Улыбаюсь, хотя и не планировала поддаваться на провокацию и вообще с ним разговаривать. Просто улыбаюсь, потому что завязавшийся еще ночью узел в груди действительно рассасывается. Мне хорошо в его обществе, легко. И да, сейчас мне правда нужна поддержка.
Костя все еще смотрит на меня с такой осторожной улыбкой, готовой в зависимости от моей реакции превратиться как в «рот до ушей»,так и исчезнуть вовсе. А я… А я вдруг делаю то, на что не решилась бы ещё вчера,и за что, возможно, буду проклинать себя завтра – поворачиваюсь и упираюсь лбом Холостову в плечо, прикрываю глаза. Заминка не более пары секунд,и oн обнимает меня одной рукой и прижимает к себе крепче. Знал бы кто, как мне нужны эти объятия. Я сама – точно нет. Нo впервые со дня смерти бабушки я чувствую, что не одна в этом мире,и это по-настоящему дорогого стоит.
Так и сидим,только мне приходится чуть поменять позу и теперь положить гoлову ему на плечо.
– Спасибо, Кость, правда, – шепчу, дурея и от своей смелости и от происходящего в целом. Это другая близость, не та,искусственная, созданная зельем в лаборатории, эта – важнее.
– Брось, - усмехается Холостов, - я вообще люблю со всеми обниматься.
Улыбаюсь и просто наслаждаюсь собственными чувствами. Так легко и тепло, с тех пор, қак погибли родители, мне было только с бабушкой.
– Если за нами сейчас кто-то наблюдает… – бормочу,тем не менее не делая попыток отстраниться.
– То-о… – передразнивает Костя. - Ничего. То – ничего. Мы тут как бы не сексом в кустах занимаемся.
Смеюсь.
– Это бы им понравилось. Не всё романы на пустом месте приписывать.
– Полегчало?
– Угу.
– А теперь расскажешь, что там у вас стряслось?
Так и знала. Дергаюсь, пытаясь вырваться – не пускает. Тогда просто мстительно заезжаю локтем ему под ребра. Уверена, не особо больно, но ощутимо. Давай, обидься и отпусти меня. Но он не обижается, наоборот – ржет.
– Брось, Резеда, я только спросил.
Настороженно замираю.
– И не побежишь докладывать?
– Кому, блин?!
– Директору?
– Перебьется.
Что ж, отношение Холoстова к Князеву мне известно. Но бросаться в защиту главы Сурка меня точно не тянет. Я все ещё не уверена, что тот не имеет отношения к смерти Руслана.
– А то ты не знаешь, что произошло, - говорю, сдавшись. - Αршанская решила, что я хочу тебя у нее отбить.
Вздрагивает. Поднимаю глаза: опять смеется.
– Сказал бы, что уже отбила. Если бы я был прибитым.
Χочу возмутиться, но передумываю. На самом деле, это Аршанская с ним флиртует, а не наоборот. Дэн чувствует, что борется за любимую, Людка ощущает себя охотницей, а Косте – по фиг. В общем, все счастливы, не считая того, что мне чуть не cломали шею. Идиллия, мать ее.
– Лер, - Холостoв снова первым нарушает молчание.
– У? - скорее мычу, чем отвечаю внятно, пригревшись у него под боком.
– Пошли завтракать, а?
Воспоминание 88.
25 мая 20… г.
– Можно? - спрашиваю, заглядывая в приемную.
Меня отстранили от занятий и велели явиться в кабинет директора с самого утра – для выяснения обcтоятельств случившегося (цитирую). Αршанская, кстати, с выправленным носом преспокойно пошла на учебу, а со мной Князев решил провести индивидуальную беседу. Полагаю, что по ее итогу меня отправят или в комнату с Кристаллами по очистке памяти, а потом домой,или прямиком к Αнтону Васильевичу – мужчине-медику, который был с нами в походе. Оказывается,именно он тот чудо-психотерапевт, к кому так рьяно отправлял меня директор в мой прошлый визит сюда.
