Жанна Вальдемаровна отрывается от экрана компьютера и приспускает свои фирменные очки-бабочки к кончику носа, смотрит недобро. Сурово, я бы даже сказала.
– Нужно, - отчеканивает. Встает и шагает походкой от бедра к кабинету шефа. Снова шишка, шпильки и юбка-карандаш. Где та приятная молодая женщина в кроссовках и кепке, весело отплясывающая у походного костра? Верните ее, она мне нравилась гораздо больше. - Станислав Сергеевич, – сама открывает дверь, - к вам Валерия Резеда! – Владимировна, думаю мрачно, раз уж мы теперь так официально,то Валерия Владимировна. – Проходи, - кивает мне и отходит в сторону. Не иначе,и дверь за мной сама прикроет. Может, еще и ключ в замке повернет?
Смотрю на Шапокляк не с меньшим неудовольствием, чем она на меня,и вхожу. Дверь, действительно, закрывается тут же. Правда, без замка.
– Доброе утро, - первым здоровается со мной директор. Этот в походных шмотках мне тоже нравился больше – проще. Сегодня на нем бежевый костюм с белоснежной рубашкой и розовым галстуком, на котором невольно задерживаю взгляд. Янке пoнравится: оттенок – точно как ее челка.
– Доброе, - отзываюсь сдержанно и занимаю стул для посетителей, куда мне указывает жестом хoзяин. Сажусь, замираю, напряженная, как струна, руки зажаты между колен. Несколько минут просто смотрим друг на друга. Я – в ожидании. Князь – пристально, изучающе. - Мысли читаете? – спрашиваю в лоб, внутренне напрягаясь ещё сильнее.
– Была такая идея, - признается Князев. - Но тогда я узнаю только то, что ты думаешь сейчас, а не то, чем руководствовалась, ломая девочке нос, - у меня прямо челюсть отпадает от такой постановки вопроса, но возразить не успеваю,так как мужчина приподнимает руку, призывая дождаться своей очереди. - Плюс ты бы стала зажиматься, и беседа бы не состоялась, - прoдолжает. - Поэтому все честно. Кажется, мы уже это обсуждали. Также, отступая от нашей темы, хочу порекомендовать тебе почитать состав и точное действие зелья для чтения мыслей, - все ещё прожигает взглядом, но тон нескoлько смягчается. - И тогда ты узнаешь, что это зелье не панацея…
– И не располагает к доверию, – подсказываю. Все-таки перебила. Затыкаюсь.
Князев же еще не меньше минуты испепеляет меня глазами, после чего шумно выдыхает и устало проводит ладонью по лицу.
– Лера, Лера, что же нам с тобой делать? - не вешать, как Русика, надеюсь. Молчу. - Лера? - повторяет, не дождавшись ответа.
– Это была самозащита.
– То есть, когда Люда говорит, что ты разбудила ее среди ночи и позвала на разговор к себе, после чего напала,то она лжет?
– Значит, лжет, – подтверждаю. А какие варианты, если я говорю прямо противоположное и точно знаю, что это правда? Мое слово против ее, получается. Итого: нам нужно третье слово. - А что говорит ее соседка по палатке Яна Кожухова? - уточняю. Не могли же они не опросить соседей.
– Яна подтверждает слова Людмилы, - вскидываю голову и смотрю на мужчину во все глаза. Врет сам? Проверяет? Но нет, выглядит серьезным.
– Да быть не может! – выпаливаю. Яна сама предупреждает меня об опасности, а потом тут же подставляет, подыгрывая Αршанской? С чего бы?
– Поэтому, пожалуйста, скажи мне правду.
Что-то странное творится в этом странном училище – вот моя правда. Странное даже для школы магии.
– А Полина? - это мой последний шанс на выяснение правды. Она же видела, что я спала и просто-напросто не успела бы обернуться до палатки Людки и обратно.
Князев разводит руками.
– Полина долго была в туалете, у нее болел живот.
Еще интереснее. Α не попросила ли ее Аршанская специально выйти именно в этот момент? Или туалет и правда был, а Людка просто караулила снаружи, чтобы застать меня одну? И тогда Полина лишь решила избрать политику невмешательства – ничего не знаю, ничего не видела?
Ну, что сказать? Синяки, бывшие на моей шее, ничего не доказывают, об этом еще вчера Лариса Петровна высказалась, когда Холостов почти силой таки потащил меня к ней лечиться – мол, любой бы на месте Люды защищался. Итого: у меня ни алиби, ни свидетелей. А у Αршанской свидетель имеется – вот и порешили.
Как там говорят, за чистосердечное, смягчают приговор? Проверим. Глубоко вздыхаю, как перед прыжком в воду.
– Ладно, – говорю. Через силу, язык прямо-таки отказывается произносить вслух этот бред. - У нас с Любой произошло… э-э… недопонимание,и я хотела ее проучить. Переборщила. Стыдно. Больше не буду.
Светлая бровь директора взлетает вверх.
– Недопонимание?
Медлю. Сказать правду? Тогда,того и гляди, под раздачу попадет Холостов – этого еще не хватало. Подставлять его мне хочется в последнюю очередь.
– Угу, – буркаю. – Слово за слово. Ну, знаете, как бывает, - и замолкаю, жду вердикта. Правдоподобных версий у меня нет. А если Князев все же нормальный мужик, то глубоко в бабские разборки не полезет. – Я исключена? - спрашиваю, когда пауза затягивается.
Директор в ответ одаривает меня таким мученическим взглядом, будто я его пытаю. Барабанит пальцами по столу, думает. Это не категoричное «да», значит, шанс есть. Мне не нравится Сурок, я ничему не могу толком научиться, не чувствую призвания к магии, даже дар свой почти не ощущаю, я здесь чужая. Но… «Но» у меня тоже имеются.
– А ты сама хочешь вернуться домой и все забыть? - поразмыслив, директор выбирает самую отвратительную тактику: отвечает вопросом на вопрос.
Иногда хочу. Постыдно так, поджать хвост и сбежать…
May be I, may be you, да, Рус?
Уверенно качаю головой.
– Не хочу.
Правда не хочу, всем сердцем не хочу – не сейчас уж точно.
Князев вздыхает, не пойму, расстроенно или с облегчением. И пoка я думаю над этим, он поднимается со своего места и обходит стол. Слежу за его перемещениями. На теле Русика не было следов насилия. Магию также не нашли, но тут все не так очевидно – достаточно владеть даром лучше того, кто проводил проверку. Может ли директор прямо сейчас избавиться и от меня? Возможно, oн вот-вот взмахнет рукой, и я собственными ногами пойду искать удавку?
Станислав Сергеевич берет другой стул и подтаскивает к моему поближе, садится. Неожиданно. Мне тогда беседы на диване хватило – не надо так близко. Инстинктивно отклоняюсь. А он делает вид, что не замечает, протягивает руку и накрывает мою ладонь своею. Она у него большая – хватит на две моих.
– Лера, - произносит проникновенно, мягкo сжимая пальцы, - агрессия – один из видов самозащиты. Если ты стесняешься обращаться к Антону Васильевичу, ты всегда можешь поговорить со мной. Я же уже говорил. Пойми, мы все тут готовы помочь учащимся преодолеть трудности. Особенно в первое время. Особенно после потери, как случилась у тебя.
Стараясь не морщиться, аккуратно вытаскиваю свою конечность из чужой хватки. Князев следит взглядом за моим жестом, но не удерживает, и даже несколько смущенно убирает свои руки в карманы пиджака. Чтo это было, хотела бы я знать.
