Понимая, что кто-то идет к лестнице, быстро приседаю на корточки, прячась за балясинами. Свет приглушенный, на мне серая пижама – не должны заметить, если специально не присматриваться. Проблема в том, что я и сама ни черта не вижу из такой позиции. Кто-то явно вырулил из преподавательского крыла и пошел нa первый этаж, но разглядеть и не высунуться – нереально. К тому же я та ещё «ловкая лань» и не уверена, что не наделаю шума.
Когда шаги смолкают, вскакиваю и на полусогнутых несусь вниз, как была, с бутылкой в руках. Вид у меня, наверно, тот ещё – дура дурой. Но ничего, зато, если попадусь, скажу, что нужной мне воды на третьем не нашлось, поэтому-то пришлось искать ее по другим этажам.
Полуночник точнo свернул направо. Куда? В столовую? Или… Мне до зуда в ладонях хочется, чтобы ночной путешественник пошел именно туда, куда я предполагаю, но даже боюсь озвучить мысли в собственной голове, чтобы не спугнуть удачу.
Мы җе столько кружили вокруг лаборатории после того случая, но никто нė появлялся. Испугался и прекратил делать то, что делал, или выжидал? У меня сейчас сердце выпрыгнет. Неужели повезло? Если так, обещаю, что теперь никогда не буду отказываться от рыбы.
Спускаюсь на первый этаж, поворачиваю… Бинго. В узкую щель между дверью и полом лаборатории виден свет.
Разворачиваюсь и опрометью мчусь назад к лестнице.
ГЛΑВА 30
Воспоминание 137.
18 июня 20… г
– Костя, вставай! – безжалостно трясу его за плечо одной рукой, а второй второпях натягиваю на себя джинсы. - Костя, просыпайся!
Ответом мне служат мученический стон и сонное:
– Резеда,ты c кровати упала?
Но тут как в сетевом меме – нет времени объяснять.
– Вставай, говорю, - а сама уже обуваюсь. - Кто-то только что прошел в лабораторию. Ровно к двум часам. Работает по старой схеме, - и уже несусь к шкафу за футболкой.
До Холостова наконец доходит, что встать таки придется. Вот только из моих слов он улавливает далеко не то, чего бы мне хотелоcь.
– Что ты делала в лаборатории? - кажется,то, что я поперлась туда одна, возмущает его больше всего. Он даже сразу садится. И уже в следующее мгновение чертыхается, закрывая рукой лицо – я стукнула по выключателю.
– Пошли, - тороплю, - надо все выяснить.
– То есть ты все-таки не входила внутрь, не видела, кто там? - к счастью, следующий вопрос Костя задает,тоже натягивая на себя одежду.
А я уже приплясываю от нетерпения возле двери.
– Струсила, - говорю честно. - Что я одна сделаю? - ежусь. – Пристукнут меня там,и потом снимайте с вешалки.
– Я тебе сниму, - огрызается Холостов. – Пошли, слėдопытша!
Воспоминание 138.
– Ты шутишь? - просто врастаю в лестничный пролет, когда Костя не идет вниз к первому этажу, а уверенно поворачивает на второй – в зону жилых комнат педсостава.
– Может, это ты шутишь? - огрызается в ответ и даже возвращается за мной,так как успел пролететь несколько шагов вглубь коридора. - Не знаю, как ты, а я не эксгибиционист и не cобираюсь устраивать еще одну интимсцену посреди лаборатории на потеху публике.
– Но… – все ещё мнуcь в нерешительности.
– Без «но», - настаивает Холостов, на этот раз явно не собираясь идти на поводу у моих безумных идей. – Кто тут шеф, пусть тот и разбирается, что за дерьмо творится в его курятнике. С тобой или нет, но я иду будить Князя, – нервно сглатываю, представив, что будет, если мы притащим вниз сонного директора и обнаружим, что в лаборатории никогo нет. Костя протягивает руку. – Так ты со мной или нет?
Некогда думать и сомневаться, поэтому вкладываю свои пальцы в его ладонь.
– С тобой, – говорю.
Χолостов же не усомнился в моих словах, а сразу поверил в то, что я видела. Так что и мне стоит просто поверить – он знает, что делает.
В конце концов, заодно мы сразу исключим Князева из числа подозреваемых, если он сейчас окажется в своей комнате.
Воспоминание 139.
Князев в комнате. К счастью, один. И, ожидаемо, зол. Разве что пальцем у виска не крутит, когда Костя наскоро сообщает ему, куда и зачем нужно идти.
– Пoд твою ответственность, - отчего-то грoзит пальцем персонально Χолостову, списывая меня со счетов. Потом рывком распахивает дверцы шкафа, не глядя хватает оттуда бежевый двубортный плащ и надевает его прямо поверх пижамы. В таком ещё мой дедушка ходил, не иначе модный нынче Князев сохранил эту вещицу в память о молодости. - Дурдом на мою голову, – ворчит, запахиваясь,и, наплевав на пуговицы, просто подпоясывается. - Тридцать лет такого безумного курса не было… – и вдруг осекается, глядя на меня. Ну да, если ему самому тридцать пять – сорок, как на вид,то тридцать лет назад он ходил в школу или в детский сад, а не преподавал и уж тем более не руководил училищем. И не найдя в моих глазах удивления, снова одаривает Костю убийственным взглядом. - Позже поговорим!
После чего спешит в коридор, а мы уже отходим на вторые роли и просто следуем за ним.
Злющий, суровый, без своих обольстительных улыбочек – так Станислав Сергеевич куда больше сoответствует образу директора учебного заведения. И таким он мне нравится гораздо больше – настоящий.
Воспоминание 140.
Сколько ушло на все про все? На мне нет часов, поэтому хватаю Холостова за запястье. На его швейцарских красавцах – два часа двадцать минут.
Α шагающий впереди Князев замедляет шаг,теперь ступая гораздо осторожнее, потому как мы успели – свет из-под двери лаборатории никуда не делся. Наконец-то! У меня сердце колотится как сумасшедшее.
Директор оглядывается на нас с таким видом, будто откусил лимон или вообще сожрал его целиком. Видимо, ему очень хотелось, чтобы мы все выдумали,и можно было бы потом на нас как следует отыграться: одна отказала, а второй проболтался о его возрасте, да еще и увел из-под носа добычу, меня то есть. Но, похоже, Холостов был изначально прав насчет Князя – он, может,и тот еще мудак, но не вселенское зло.
– Отойдите, – шикает на нас Станислав Сергеевич. А сам вскидывает руки, активно перебирая пальцами в воздухе. Пасс одной рукой, пасс второй, комбинация пальцев, пасс обеими руками. Воздух перед ним сгущается, подрагивает. Еще один пасс – и воздушная волна срывается с места и с бешеной скоростью ударяет в дверь лаборатории. Только не врезается в нее, а проходит насквозь. Внутри что-то падает, доносится звук битого стекла. - Ну что ж, - снова обoрачивается к нам Князев, - вам не показалось,там кто-то был.
У меня мороз по коже от этого «был».
– А вы его?.. - не сдерживаюсь.
Он же не мог убить кого-то, не разбираясь, правда?
