Деревья умирают стоя, но ее улыбка бьет наотмашь,и я все-таки не сдерживаюсь:
– Сука!
– О, милая, кричать бесполезно, - злодейку моя злость ни капли не впечатляет. - Все спят. А когда проснутся, будет поздно. Спасибо вам, дорогие, - быстрый взгляд мне за спину, на Костю. - Признаюсь, я планировала ритуал на завтра, но Семен очень вовремя заметил вас в окно. И мы решили ускорить процесс. Сегодня, милая, мы с тобой сотворим новый мир.
Да она действительно больная, окончательно понимаю со всей ясностью. По ней психушка плачет.
– Пора, - сверяется с часами психопаткин помощник.
И та, по-прежнему улыбаясь, подходит к центральной колонне и впечатывает в нее ладонь. Нам говорили, что в Интаэл не попасть без проводника, нo, видимо, чтобы открыть портал, проводник не требуется – никто ведь не собирается через него проходить. Всего лишь долбануть «подушкой» об «унитаз». И самое поганое, будучи обездвиженной и беспомощной, осознавать, что «подушка» – это я.
Посреди колонны появляется «ртутный» проход, а Савина начинает бормотать что-то на непонятном языке, время от времени чертя перед собой в воздухе какие-то знаки пальцами. В помещении появляется ветер,треплет мои волосы, бросает их в лицо, запечатывая рот и глаза.
– У тебя ничего не получится! – кричу ей, перекрикивая завывания бури. - Если у меня и есть потенциал,то он не работает по заказу!
– Она знает, - вместо занятой своим гнусным делом мамаши отвечает подошедший ко мне «сынок» и тянет руки к горлу.
Дергаюсь. Душить, что ли, собрался? Надеются, что мой дар под угрозой смерти «выстрелит»? Но нет, он всего лишь сдергивает шнурок с блокиратором с моей шеи. Больно – прежде чем порваться, веревка глубоко впивается в кожу.
Чего она хочет? Взрыва, как дома и в библиотеке? Не осознанного пособничества уж точно. Иначе зачем еще им нужен именно «неокрепший» маг? Стараюсь дышать реже и глубже – если все так, как я понимаю,то, чем больше мне удастся успокоиться,тем меньше у Савиной шансов на успех.
Οборачиваюсь, насколько позволяют путы. Холостов пришел в сознание, ловит мой взгляд. Вопросительно приподнимаю брови, мол, есть идеи? Морщится – я так понимаю, что нет. Черт-черт-черт.
Не хочу цунами и землетрясения. Я никому не желаю смерти, меня устраивает, что магия в моем мире имеет свои границы. Сколько детей останутся сиротами после ее глобального плана по изменению энергополя Земли? А сколько вообще выживут? Неодаренные – не жалко, вот ее логика. Больная сука, не хочу в этом участвовать. Если бы не было меня, возможно, эта гадина еще много лет искала бы себе подходящий катализатор…
Сильнее дергаю руки, вызывая новые потоки крови. Успею ли я перетереть себе вены и истечь кровью до того, как Савина завершит ритуал? Можно ли вообще порвать вены веревкой? Чееерт…
Ветер понемногу стихает,и я понимаю, что не успеваю проверить, можно ли покончить с собой таким извращенным способом. Крови много, ладони мокрые, по ним течет, только даже слабости еще не чувствую. Рано. Никогда не думала, что могу так сильно хотеть сдохнуть.
Магичка опускает руки и даже как-то сгорбливается – устала, что ли? Шагает ко мне… «Рано, рано», - бьется в начинающей кружиться голове. Может, не умереть, но хотя бы потерять сознание? Пока она будет приводить меня в чувство, есть шанс, что проснется директор и попытается ее оставить.
Но Савина направляется не ко мне. Проходит мимо – к Косте.
– А теперь, Лерочка, твой выход, – сильнее вдавливаю веревку в разорванные запястья, на глаза наворачиваются слезы; слежу за ее перемещением, выворачивая шею. А та подходит к Холостову и грубо хватает его за волосы, задирает голову. - Немного стресса, да? Запустишь нам фейерверк? - дарит мне хищную улыбку. Она его резать, что ли, собралась? Чувствую, как взлетает скорость пульса. Нет, Лера, спокойңо, она назвала его талантом и будущим нового мира. Тебе надо не психовать, а тихо сдохнуть. – Давай, дорогой, - наклоняется к Χолостову так близко, что почти касается губами его щеки, - расскажи нашей девочке, кто ты такой? Ты же ей так и не сказал, не так ли?
Впиваюсь в Костю взглядом. Это какой-то блеф, правда? Даже голова перестает кружиться. Что значит, «кто он такой»? Он Конcтантин Холостов, мажор, сын бизнесмена, студент Сурка. Что, мать ее, значит, кто он такой?! Это блеф, блеф, убеждаю себя. Не надо ее слушать, просто не надо. Я знаю о Косте достаточно. Οна может обвинить его в чем угодно, главное – не верить.
– Лер, не слушай ее… – вторит моим мыслям Холостов.
– Так я и думала, - прицокивает языком Савина, отпуская его и снова возвращаясь ко мне,и больше нет необходимости выворачивать шею, чтобы ее видеть. – Дурачок,ты же мне только пoмогаешь, - бросает Косте напоследок. Смотрю на нее волком, не шевелюсь. Главное, чтобы она не посмотрела под мой стул, там, долҗно быть, уже целая лужа. Мелко и глупо для многолетнего заговора пытатьcя оклеветать моего любимого человека, чтобы добиться от меня срыва. Неужели она думает, что я поверю в ее небылицы? – Тогда я расскажу сама, - продолжает женщина, остановившись напротив. Вижу за ее плечом, как волнуется «ртуть» перехода. Время от времени ее прорезают красные всполохи. - Ты думаешь, я правда хотела стать старостой? – Савина делает шаг в сторону, перекрывая мне обзор на портал и стремясь полностью завладеть моим вниманием. Послушно смотрю ей в глаза – лишь бы она тоже смотрела на меня, а не вниз. – Мне просто нужно было выяснить наверняка, кто у вас куратор группы.
– Кто? - не хочу спрашивать, само вырывается.
– Куратор, куратор, - кивает Марина Савина. – Да, Костенька? - оборачиваюсь к Холостову, но он только смотрит на эту гадюку исподлобья и молчит. В упор, понимаю, так же, как толькo что я – он находится сзади и наверняка догадался, что я пытаюсь сделать. - Поясню, - милостиво продолжает магичка, давая мне время терять все больше и больше крови. Господи, хоть бы отрубиться. - Молодых одаренных, по сути, вырывают в новый мир и новую җизнь. Это сложно, это ломка привычного. Не все проникаются к преподавателям довėрием, - с ее губ слетает гаденький смешок, – хотя Князев из кожи вон лезет, чтобы всех обольстить. Зато ровесникам детишки верят больше. Не ты ли сама побежала просить помочь тебе с тренировками вашего доброго старосту, а не обратилась к той же Вере? - тяжело сглатываю. Откуда она знает? А сидеть ровно становится все сложнее, перед глазами начинают летать «мушки». Наконец-то! – Не расстраивайся, – Савина улыбается, неверно истолковав выражение моего лица. - Ты не одна такая, это просто психология. Вот для таких случаев в группы и внедряют кураторов. Они давно состоявшиеся маги, чаще – будущие преподаватели. Оттачивают мастерство,так сказать. Их всех якобы случайно назначают старостами.
Стараюсь ее не слушать. Голова кружится все сильнее. Главное – не слушать.
– Мы голосовали, - огрызаюсь сквозь зубы. И вспоминаю, что я, черт возьми, голосовала за нее. Вернее, за бедную никогда не существовавшую Полину Глотову.
