Это было очень серьезное поражение поляков. Ходкевич не смог избавить кремлевский гарнизон от осады. Наемники уже отказывались повиноваться командирам и угрожали немедленно покинуть Москву.
В этих условиях свое решающее слово сказал Нижний Новгород.
Естественно, возникает вопрос, почему именно он выступил центром кристаллизации сил национального спасения? Не самый большой город, по населению меньше Москвы чуть ли не в сто раз. Город, даже не имевший своего епископа.
Некоторые ответы лежат на поверхности. Прежде всего потому, что и прежде, с начала Смуты, Нижний сохранял лояльность законной на тот момент власти и безусловную преданность православию. «Нижний Новгород к мятежникам не присоединялся, стойко выдержав натиск и болотниковцев, и „тушинцев“», — справедливо замечает Селезнев.
Существовало и более приземленное объяснение, которое предлагал Любомиров и которое тоже было правильным: «Нижний сравнительно со многими городами не особенно сильно пострадал за годы Смуты: не подвергался он разорению неприятельскому, не испытал тягостей тушинского управления. В данный момент ему непосредственно не угрожала пока никакая опасность. Но для того, чтобы жить нормальной жизнью, для того, чтобы шире развивать свою торгово-промышленную деятельность, посадское население чувствовало настоятельную потребность в обеспечении безопасности всего государства, в умиротворении страны, в водворении в ней порядка и авторитетного правительства. При том же состоянии анархии, в котором тогда находилась Россия, сравнительное благосостояние жителей Нижнего могло служить приманкой для польских отрядов и казацких шаек».
Но все же нельзя не подчеркнуть и особый нижегородский дух, волю, на которые обратил внимание Иван Забелин. Он справедливо замечал: «Иные наши историки смотрят на историю, как на театральную сцену, где уже заранее известно, что совершится, и где, главное, народ ведет себя так, как написано историками в пьесе: молчит и тупо смотрит, когда должны действовать герои… Но что же нижегородский народ! Этот умный, торговый, промышленный народ, умевший всякому делу дать счет и меру; народ самостоятельный, как сама Волга, на которой он жил и по которой хозяйничал своими промыслами; народ, который во всю Смутную эпоху ни разу не поколебался ни в какую сторону, первый же, в одно время с Ляпуновым и независимо от него, поднялся по призыву патриарха Гермогена; в течение всего времени постоянно сносился с патриархом и на письме, и на словах посредством своих бесстрашных людей, посадского человека свияженина Родиона Мосеева и боярского сына Романа Пахомова, проведывая, что творится в Москве, советуясь, как помочь беде; этот народ, который по своей окраине, во все Смутное время был самым живым побудителем на подвиг ко всякому доброму и прямому делу».
И, конечно, всегда огромное значение в крупных исторических событиях имеют выдающиеся личности. В случае с Нижегородским ополчением на первое место нужно однозначно поставить фигуру Кузьмы Минина.
Выборный человек всея земли
Грамота патриарха Гермогена была получена в Нижнем Новгороде накануне нового года, который начинался 1 сентября. В это время обычно происходили ежегодные выборы должностных лиц городского самоуправления. Среди них важное место занимала должность земского старосты.
Выборы 1611 года принесли победу Кузьме Минину.
Удивительно, но мы исключительно мало знаем об одном из главных героев России, памятник которому стоит на центральной площади страны.
Когда в 1916 году в Нижнем Новгороде отмечалась трехсотлетняя годовщина смерти «выборного человека всея земли», нижегородский губернатор Алексей Федорович Гирс (он скончается в Париже только в 1958 году) сообщил председателю Императорского Русского исторического общества великому князю Николаю Михайловичу (его расстреляют в Петропавловской крепости в 1919 году):
— По историческим справкам оказывается, что нет положительных сведений ни о годе рождения знаменитого героя, ни даже о том, где родился он.
С тех пор историческая наука в этом вопросе если и продвинулась вперед, то не слишком далеко.
Скрынников, который, казалось, знал все о Смутном времени, признавался: «Никто не может сказать, когда родился Кузьма Минин. Никто не может обрисовать его черты и приметы. О нижегородском старосте документы упоминают впервые в тот момент, когда он приступил к сбору казны на народное ополчение».
Владимир Андреевич Кучкин из Института российской истории РАН, великолепно зная русское Средневековье, пишет: «Биографические сведения об одном из самых примечательных деятелей русской истории XVII в. — „выборном человеке всего Московского государства“ Кузьме Минине — скудны и малочисленны. О Минине охотно рассказывают позднейшие народные предания и легенды, он обязательно упоминается в сказаниях современников о Смутном времени, но крайне редко — в документах той бурной эпохи».
Кузнецов и Морохин, которые прекрасно изучили нижегородские древности, констатируют: «Реконструкция полной биографии народного героя на сегодняшний день невозможна, как и сто, и двести лет тому назад, ввиду отсутствия источников. По этой же причине биография Кузьмы Минина полна невыясненных вопросов и спорных моментов».
«Однако о происхождении Минина нам известно до обидного мало… Нигде нет упоминаний о месте его рождения, о его предках, и вообще отсутствуют сведения о его жизни до 1611 г., когда он призвал нижегородцев собирать ополчение», — соглашается профессор Селезнев.
На протяжении длительного времени считалось, что фамилия героя Минин-Сухорук. Так его называл более чем солидный историк Сергей Соловьев. Известна пьеса Александра Николаевича Островского «Козьма Захарьич Минин, Сухорук». Но уже Александр Яковлевич Садовский, много лет возглавлявший Нижегородскую губернскую ученую архивную комиссию, доказывал, что Козьма Захарьев Сухорук и Кузьма Минин — два разных исторических лица.
В принципе, существуют две версии происхождения Минина — нижегородская и балахнинская.
Версия о рождении Минина в Балахне является весьма распространенной. Первое упоминание предания о балахнинском происхождении Кузьмы Минина содержалось еще у известного писателя XIX века нижегородца Павла Ивановича Мельникова-Печерского: «В Балахне утверждают, что Козьма Минин был Балахонец и что потомки его родственников до сих пор существуют в этом городе, как фамилии Мининых. Об этом несколько раз говорили и печатно». Но сам Мельников-Печерский балахнинскую версию отвергал.
Уже в XX веке нижегородский историк Игорь Александрович Кирьянов на основе косвенных данных предположил, что отцом Кузьмы Минина был богатый балахнинский солепромышленник Мина Анкудинов. Кирьянов, сославшись на «давнее нижегородское предание, связывающее фамилию Мининых с Балахной», обратился к установлению степени родства упоминаемых в переписной книге Балахны Мининых. Выяснилось, что имена некоторых из них совпадают с именами рода Кузьмы Минина, которые были занесены в середине XVII века в синодик нижегородского Архангельского собора.
Кучкин полагает, что лучшим подтверждением связи Мининых с Балахной является замечание в грамоте от 31 октября 1616 года, согласно которому братья Кузьмы Минина «приезжая, живут в Нижнем».
