Кузнецов и Морохин замечают, что «сочинение Симона Азарьина относится к текстам, где важная роль в идеологии и создании Ополчения в Нижнем Новгороде отводится Троице-Сергиеву монастырю. О явлении Сергия Радонежского Минину сообщается после того, как говорится о рассылке из обители грамот, в том числе и в Нижний Новгород. Эти грамоты датируются октябрем 1611 г. Но еще в начале XX в. было доказано, что сборы средств на Ополчение начались после получения грамоты патриарха Гермогена в августе того же года». Замечу также, что Дионисий звал ополчение на подмогу князю Трубецкому и атаману Заруцкому, с которыми Нижегородское ополчение не захочет иметь дело еще очень долго.
Мы не знаем точно, где Минин выступал.
Любомиров полагал: «Свои увещания „помочь Московскому государству“ Кузьма Минин начал „в земской избе“, где он как староста должен был часто бывать „и идеже аще обреташеся“, т. е. скорей всего на торгу, где стояла его мясная лавка, около своего дома в обычных собраниях соседей и т. п.». Селезнев подтверждает, что Минин начал произносить «речи в земской избе и перед ней. Она стояла на нынешней Магистратской улице, в районе современной площади Народного единства. Однако вдохновенное слово Кузьмы Минина звучало не только там: земский староста обращался к окружающим, где бы ни находился».
У Кузнецова и Морохина читаем: «Многие историки предполагали, что впервые обращение прозвучало в земской избе, где староста бывал каждый день. По материалам дозора Нижегородского посада 1620–1622 гг. земская изба в Нижнем Новгороде находилась на Нижнем посаде, близ Никольской церкви. Последующие тексты свидетельствуют о том, что Минин выступал „на торгу“, а не в земской избе».
Согласно Платонову, Минин проповедовал на собрании нижегородского «мира»: «Мимо него, как излюбленного человека, представителя нижегородских людей, не проходила неизвестной ни одна грамота, адресованная нижегородцами, ни одна политическая новость. Он следил за положением дел и обсуждал дела в городских сходках, которые вошли в обычай в городах, благодаря обстоятельствам Смутного времени, напоминали собой древние веча. На одном из таких собраний… под влиянием грамот и вестей от патриарха, Минин поднял посадских тяглых людей на то, чтобы собрать деньги для ополчения и сформировать самое ополчение».
По данным, на которые опирался Маковский, создавая свое эпическое полотно «Воззвание Минина», он произнес свою речь у Ивановской башни кремля на торговой площади, в один из базарных дней. Возле торговой площади Нижнего посада стояла деревянная церковь в честь Рождества Предтечи Господня Иоанна. С ее притвора Минин и говорил. В 1683 году на средства Гавриила Степановича Дранишникова на месте этой деревянной церкви будет построена каменная во имя Иоанна Предтечи. В советское время церковь придет в запустение, но затем ее восстановят, построят новую колокольню. Храм освятит Святейший патриарх Алексий II 4 ноября 2005 года.
По другим версиям Минин произнес речь в Нижегородском кремле — на Часовой горе подле Архангельского собора. Или около Георгиевской башни, неподалеку от Георгиевской церкви, ныне не существующей.
На мой взгляд, это тот случай, когда правы могут быть чуть ли не все. Наверняка Минину пришлось выступать значительно больше, чем один раз.
Нам неизвестен точный текст выступлений Минина. Стенограмм, естественно, не было. Но нетрудно себе представить, как Минин, человек, обладавший даром слова и убеждения, вложив в воззвание всю свою волю и душу, обращался к сотням людей, к их горящим глазам, устремленным на него.
Речь земского старосты известна по нескольким источникам. В «Повести о победах Московского государства», написанной в конце 1620-х — начале 1630-х годов, говорилось, что Минин предложил пригласить в Нижний Новгород смоленских дворян, находившихся в то время под Арзамасом:
— Лутче бо есть нам имения свои им отдать, а самим от иноверных поругания свободным быти, и в вере правой жити… нежели от иноверных наития и разорения на себе ждати, и себе, и жены, и детей своих неволею отстати.
В «Новом летописце», который, как полагают, был создан в окружении патриарха Филарета в 1630 году, Минин произносит:
— Будет нам похотеть помочи Московскому государству, ибо нам не пожелети животов своих; да не токмо животов своих, ино не пожелеть и дворы свои продавать и жены и дети закладывать, и бити челом, хто бы вступился за истинную православную веру и был бы у нас начальником.
А вот слова Минина в передаче Симона Азарьина:
— Московское государство и прочие грады большие и меньшие все разорены быша от безбожных, и люди благородные от вельмож и до простых все посечены быша, жены их и дщери пред лицом их опозорены и в плен ведомы быша, и не мочно той беды изглаголати. Яко же слышим, и ныне Москва и прочие грады одержимы от еретиков, одолеша поганые мало не всю землю российскую. Только благодатью Божьей град наш един Богом храним, и пребываем яко безбоязненны; а враги наши поляки и литва, с ними же и русские крестопреступники, яко свирепые волки, зияющие устами своими, хотяще расхитити нас, яко овец, не имеющих пастыря, и град наш разорению предати; мы же о сем ни мало пекущееся и промыслу не чиним. Но что проку в нашем богатстве? Оно только возбуждает зависть у врагов. Они придут и возьмут наш город. И не так ли сделают, как в прочих взятых городах? А нашему городу одному разве устоять? Нет, лучше доверим свою жизнь и богатство Божьей воле и начнем собирать деньги для ратных людей. А может, кто из нас и сам готов за спасение христианской веры голову свою сложить?
Смысл мощного посыла Минина все источники передают одинаково. Он предложил ввести чрезвычайный налог на все слои нижегородского населения — сбор средств для создания профессионального ополчения. И сам подал пример для сбора добровольных пожертвований, «мало себе нечто в дому своем оставив, а то все житье свое положив пред всеми на строение ратных людей».
Один очевидец из дворян воспроизвел в своих записках следующее обращение старосты:
— Братья, разделим на три части имения свои, две отдадим воинству, себе же едину часть на потребу оставим!
Хорошо известен и рассказ о том, что Минин принес в жертву на нужды ополчения «свое имение, монисты, пронизи и басмы жены своей Татьяны и даже серебряные и золотые оклады, бывшие на святых иконах». По другим сведениям Минин объявил миру, что имеет триста рублей и тут же выложил на стол сто рублей «в сборные деньги». После чего его примеру последовали и другие.
Очевидно, что Минин и дальше продолжал свою энергичную и эмоциональную агитацию. Сергей Михайлович Соловьев писал: «После этого начались частые сходки, Минин продолжал свои увещания. „Что же нам делать?“ — спрашивали его. „Ополчаться, — отвечал Минин, — сами мы не искусны в ратном деле, так станем кличь кликать по вольных служилых людей“. „А казны нам откуда взять служилым людям?“ — послышался опять вопрос. Минин отвечал: „Я убогий с товарищами своими, всех нас 2500 человек, а денег у нас в сборе 1700 рублей; брали третью деньгу: у меня было 300 рублей, и я 100 рублей в сборные деньги принес; то же и вы все сделайте“. „Будь так, будь так!“ — закричали все. Начался сбор; пришла одна вдова и сказала: „Осталась я после мужа бездетна и есть у меня 12 000 рублей, 10 000 отдаю в сбор, а 2000 оставляю себе“. Кто не хотел давать волею, у тех брали силою. Но прежде чем скликать ратных людей, надобно было найти воеводу».
