Иной пожирал землю под собою, грыз свои руки, ноги, свое тело и что всего хуже, — желал умереть поскорее и не мог, — грыз камень или кирпич, умоляя Бога превратить в хлеб, но не мог откусить».
Из пополненного гайдуками польского гарнизона в 3–4 тысячи человек спустя два месяца осталось не более полутора тысяч, но и те утратили не только боеспособность, но и человеческий облик.
День, который мы отмечаем сейчас 4 ноября, в 1612 году был 22 октября. Что же произошло в тот знаменательный день или связывается с ним? События точной хронологии не поддаются.
Утром поляки предложили воеводам ополчения начать переговоры и прислали в качестве заложника полковника. Пожарский дал согласие и отправил в Кремль своего заложника воеводу Василия Бутурлина.
Переговоры шли плохо. Лидеры ополчения требовали безоговорочной капитуляции. Поляки никак не могли расстаться со ставшим совсем неуместным гонором и выдвигали бесконечный список уступок и условий.
О ходе переговоров и о требованиях наемников быстро становилось известно казакам и ратным людям. По словам польского очевидца, вся Москва негодовала на ротмистров и рыцарей, которые тянули время, поджидая подхода королевских войск. Никто не знает, сколько времени могли бы продолжаться эти бесплодные переговоры.
Но здесь свое слово сказал народ.
Первыми потеряли терпение казаки. Как записал летописец, «и в ту пору некий человек кликнул казаков, стоявших на Кулишках у храма всех Святых на Ивановском лужку». По свидетельству современника сигнал к штурму был подан звуками рога.
Казаки и земские люди, призвав на помощь Царицу Небесную, с иконой Казанской Божией Матери, подняв хоругви, пошли «силою великой» к стенам Китай-города, застав врасплох и поляков, и русских воевод.
В своих записках полковник Будила подтверждал, что русские начали приступ со стороны батарей Трубецкого. Казаки не первый раз штурмовали Китай-город, пролив немало крови у его стен. На этот раз удача была на их стороне.
Приставив лестницы, ратные люди преодолели крепостную стену сразу в нескольких местах. Сильно уменьшившиеся в числе и обессиленные от голода поляки дрогнули перед их яростью. Многие были убиты на месте. Те, у кого хватило сил бежать, успели скрыться в Кремле. «Поляки же натиска москвичей сдержать не могут, бегут во внутренний город, первопрестольный Кремль, и в нем запираются на крепкие запоры, — писал современник. — Московские же воины, словно львы рыкая, стремятся к крепостным воротам первопрестольного Кремля, надеясь отомстить своим врагам немедленно».
После непродолжительного боя Китай-город оказался в руках ополчения. Арсений Елассонский писал, что «легко, без большого боя, великие бояре и князья русские с немногими воинами взяли срединную крепость и перебили всех польских воинов». Однако с ходу, на плечах отступавших поляков, ворваться в Кремль не удалось.
Костомаров писал о том историческом дне: «22 октября Трубецкой ударил на Китай-город; голодные поляки были не в состоянии защищаться, покинули его и ушли в Кремль. Первое, что увидели русские в Китай-городе, были чаны, наполненные человеческим мясом…
Тогда в Китай-город торжественно внесли икону Казанской Божией Матери и дали обет построить церковь, которая позже действительно была построена и до сих пор существует на Кремлевской площади напротив Никольских ворот. В память того дня установлен праздник иконы Казанской Богоматери, до сих пор соблюдаемый православной русской церковью».
После этого часы правительства и польского гарнизона в Кремле были сочтены. Поражение окончательно подорвало моральный дух гарнизона. Полковники поторопились завершить переговоры о сдаче. Делегацию гарнизона возглавил сам Струсь, боярское правительство представлял сам Мстиславский. Они вышли из Кремля в «застенок» для встречи с Пожарским и Трубецким. При этом Мстиславский повинился, бил челом (побитым кирпичом) всей земле.
В тупичке у закопченной Кремлевской стены Пожарский достиг компромиссного соглашения с боярским правительством. Князь не стал ставить бояр на колени и рубить им головы. Это не позволило бы решить главную задачу ополчения — избрать всей землей государя из великих бояр, природных русских людей. Да и спешить надо было. Поступали сведения о подходе войска Сигизмунда.
Протоиерей Андрей Соколов пояснял значение того дня для России: «Чтобы не угасала память о чудесном явлении Покрова Пресвятой Богородицы над нашим Отечеством в 1612 году, переломном для всей русской истории, было положено ежегодно 22 октября (4 ноября по новому стилю), в день взятия Китай-города и капитуляции поляков, творить торжественное воспоминание о спасении Москвы от врагов заступлением Божией Матери — „ради Казанской иконы Ея“. Поначалу, при царе Михаиле Федоровиче, празднование совершалось только в Москве. Но в 1649 году по случаю рождения наследника престола царевича Дмитрия Алексеевича повелено было царем Алексеем Михайловичем праздновать день Казанской Божией Матери 22 октября „во всех городах, по вся годы“».
Переговоры с кремлевскими сидельцами продолжались еще три дня, после чего земские лидеры и боярское правительство заключили договор и скрепили его крестным целованием. Бояре получили гарантию сохранения их родовых наследственных земель. Боярская дума, имевшая статус высшего органа царства, согласилась аннулировать присягу Владиславу и разорвать отношения с Сигизмундом III. Пожалования от короля и королевича объявились недействительными.
Земские воеводы сделали вид, что поверили, будто поляки насильно удерживали бояр в неволе во все время осады Москвы. «У бояр и у окольничих и у диаков и у всяких людей, которые у литвы сидели в Москве» отбирались «государевы казны или какие земские», то есть деньги и ценности, взятые из государственной казны. Русские договорились с русскими.
Соглашение же с польским гарнизоном состояло из одного пункта, который назвал Будила: «Мы принуждены были войти с русскими в договор, ничего не выговаривая себе, кроме того, чтобы нас оставили живыми». Это была безоговорочная капитуляция.
26 октября поляки выставили из Кремля всех бояр, а вместе с ними и остававшихся там русских людей. «И прежде отпустили из града боярина князя Федора Ивановича Мстиславского с товарыщи, и дворян, и Московских гостей и торговых людей, иже прежде у них бышя в неволи», — записал Авраамий Палицын.
Со скрипом отворились тяжелые железные ворота, и на каменном Троицком мосту появились бояре, среди них все члены Семибоярщины и немногие остававшиеся в Кремле члены царского двора. Пожарский, Минин и Трубецкой принимали шедших из Кремля бояр, среди которых были Федор Мстиславский, Иван Романов, его племянник юный Михаил Федорович (будущий русский царь) с матушкой — инокиней Марфой, Борис Лыков, Федор Шереметев, Иван Воротынский. Чуть не пролилась кровь. «Казаки же, видя, что пришли на Каменный мост все бояре, собрались все с знаменами и оружием, пришли и хотели с полком князя Дмитрия биться, и едва у них без бою обошлось, — пишет „Новый летописец“. — Казаки же пошли к себе в таборы, а бояре из города вышли».
