— Мам?
— Что, Сонечка? — я расчесала дочке волосы, еще немного влажные после купания, и принялась плести кукле косы, подвинув к ее хозяйке чашку с молоком и печенье. — Пей, уже поздно, вам с Катей пора спать.
— А знаешь, он совсем не страшный. Ни капельки! И не вредный.
— Кто, дочка?
— Папа. — Сонечка по-взрослому вздохнула и пожала плечиками. — Он просто грустный и не знает нас. Но он не злой, и я его совсем не боюсь.
Мне пришлось понизить голос до шепота, чтобы нас не услышали.
— Солнышко, он не папа, а дядя Андрей. Просто ему пока рано об этом знать. Но мы обязательно ему расскажем, когда будет можно, хорошо?
— И он уйдет?
Я посадила куклу на соседний стул и погладила дочку по темной головке. Заглянула в серые глаза.
— Да. Ведь у него тоже есть свой дом, как у нас. И работа, где его ждут люди. Он серьезный начальник, просто забыл об этом. А когда вспомнит, ему придется вернуться.
— А детки у него есть?
— Нет… кажется. — Глазки у Сонечки распахнулись шире, и мне пришлось выставить перед лицом палец. — Но это не означает, что он и завтра будет с вами гулять. Просто сегодня так вышло!
— Жаль, мама, — с грустью выдохнула Соня. — Мне понравилось, как он катал меня на санках. И он красивый, и совсем не гоблин.
Ну, хм. Я отломила от печенья кусочек и сунула в рот. Что правда, то правда. Насчет первого не поспоришь — внешностью Воронова природа не обделила. А вот насчет второго — сейчас я ощущала странную двойственность мнения и решила тему не развивать. Даже мысленно. Вместо этого предложила дочке допить молоко и напомнила, что завтра утром нам рано вставать в садик.
Когда возвращались в детскую, увидела, что в спальне гостя приоткрыта дверь. Свет в комнате не горел, но работал телевизор, и Сонечка остановилась. Прошептала заговорщицки, прижимая к себе Катю и потянув меня за руку:
— Мамочка, можно я его пожалею — дядю Андрея? Совсем чуточку. Ну, пожалуйста, мне очень хочется! Он такой грустный!
— Соня…
— Я быстро! А потом сразу спать!
Запретить не вышло, иначе бы Воронов нас услышал. Но Соня, и правда, не задержалась.
Уж не знаю, что она сказала шефу и что делала, но вернулась довольная и забралась с Катей в постель. Я тоже надела пижаму, распустила волосы и легла, оставив включенным ночник, как привыкли дети. Легла к Сонечке, а когда дочка уснула, перебралась к Степке — Катя занимала слишком много места на детской кровати, особенно с красивыми косами. А сын рос настоящим мужичком — непомерно активный днем, засыпал мгновенно и не ворочался, так что был шанс выспаться и погладить своего егозу. Обычно это дети прибегали ко мне спать, но не в этот раз.
Проснулась рано и без будильника, словно и не спала. За окном было темно, часы показывали «5:30» утра, и раньше я бы еще полчасика понежилась под теплым одеялом, а сегодня решила встать пораньше. Мне предстояло не только собрать детей в садик и школу, но и приготовить завтрак «мужу», раз уж он у меня появился, а вчера мы дружно все съели.
Выйдя из детской и стараясь не шуметь, я на носочках прокралась в ванную комнату и приняла душ. Густые, длинные волосы без фена высушить было нереально, и я порадовалась, что не оставила его в своей спальне, где спал «муж». Фен лежал на кухне, в верхнем навесном ящике, подальше от Степкиных очумелых ручек и, вытерев голову, я обмоталась полотенцем и на секундочку выскользнула из ванной, собираясь сразу же туда вернуться и одеться.
Пробежала босиком к ящику, открыла дверцу и уже нащупала фен, когда в кухню внезапно вошел Воронов. Появился в одних боксерах, немного встрепанный после сна и сказал: «Привет». Так запросто, будто привык говорить мне это каждый день.
А впрочем, для него ведь все так и было. Это у меня ноги едва не подкосились от неожиданности, ну, и от его вида, прямо скажем. Все же у одиноких женщин есть свои слабости.
— Привет, — я взяла фен и повернулась. Придержала у груди полотенце. На голове было черт знает что, да еще длинное и мокрое. И макияжа не было совсем, ни граммулечки. Еще бы знать, почему меня этот факт волнует, и можно начинать краснеть. — А ты чего так рано встал?
Я закрыла шкаф и постаралась держаться «обычно». Да подумаешь какой-то Воронов, может, у меня на кухне через день спортивные мужчины туда-сюда шастают. Привыкла!
— Я всегда так встаю, — услышала. — Мне организм подсказал. А ты почему?
Хороший вопрос.
— А мне на работу надо, и еще завтрак приготовить. Ну и вот — фен, — красноречиво объяснила, приподняв предмет в руке.
— Ясно.
Что ему ясно, уточнять не стала. Вместо этого предложила, чтобы как-то скрыть смущение и улизнуть — взгляд так и норовил прилипнуть к смуглому телу шефа.
— Я в ванную комнату — высушу волосы и вернусь, а ты, если хочешь, можешь пока чайник поставить. Кажется, в холодильнике еще сыр остался.
Неловко улыбнувшись, собралась сойти с места, но Воронов меня остановил:
— А мне на работу разве не надо? — озадаченно спросил. Утерев ладонью лицо, прогнал с глаз сон. — Сегодня ведь понедельник.
На секунду мне вдруг показалось, что он меня проверяет. Но, слава богу, только показалось.
— Нет, тебе не нужно никуда идти.
— То есть, как это? Я у тебя что — тунеядец?
Думай, Дашка! Соображай! Но под голубым взглядом шефа думалось ой как плохо, а еще с мокрых волос на плечи стекали капли воды, так что пришлось их смахнуть и подтянуть полотенце выше.
Капец, это же надо! На часах «5:45» утра, я специально встала пораньше и так попалась!
— Что? Глупости! Как ты мог такое подумать? Нет, у тебя, конечно же, есть любимая работа, но…
— Но, что?
Я все-таки поспешила в ванную, стараясь обойти «мужа» и оставить закрытой не только тему, но и все стратегически важные части тела.
— Давай я тебе вечером о ней расскажу, ладно? Врач сказал, тебе нужен покой и отдых. Вот и отдыхай! А мне спешить надо, если не хочу опоздать. Уже через час надо Сонечку буди…
Клянусь, я просто обмерла, когда Воронов вдруг обхватил меня за талию и притянул к себе. Спросил как-то слишком уж жарко у щеки…
— Через час?
Глава 27
О боже, опять эта хрипотца в голосе! Он что, издевается? У меня же под полотенцем нет ничего! Да ко мне вообще так не прикасались сто лет!
Я застыла, как сосулька, которую внезапно обжег огонь — испытывая шок от этого прикосновения, но глаза распахнулись и губы раскрылись.
Еще бы получилось этими губами что-то сказать.
— Даша… хорошее имя. И ты у меня, хм… ничего такая, — вдруг признался Воронов. — Красивая.
