После ужина дети убежали, шеф поглядывал на меня задумчиво, явно выжидая момент начать разговор, и я под общий шумок трусливо сбежала от него в ванную комнату. Там, включив душ, заперлась, переоделась в домашние футболку и леггинсы, и набрала на сотовом номер Тамарки.
Подруга тут же приняла звонок и радостно отозвалась:
— Кричи ура, Петушок! У нас получилось! Спасибо Костику, подал идею! Это будет работа века! И не благодари, подружка, «так» я еще ни для кого в своей жизни не старалась!
Я прикрыла рот ладонью, бросила взгляд на дверь, и зашептала в гаджет:
— Не могу кричать, Том, Андрей услышит и тогда мне кранты!
— Тогда молчи и слушай! Всё равно я уже обо всем договорилась, теперь дело за твоим субчиком. К работе он может приступать хоть завтра! Его, красавчика, уже ждут не дождутся!
И Тамарка, рада стараться, всё выложила. Весь свой коварный план по уничтожение моей карьеры в «Сезаме» и вообще будущего в серьезных компаниях. После такого мне ни одно оправдание не поможет.
— Не-ет! — услышав предложение подруги, я пришла в ужас. — Только не это! Да вы там с Костиком что, оба с ума спятили?! Шеф же меня четвертует! Нет, он меня на полосочки покромсает! Медленно и с наслаждением! Неужели нельзя было что-то поприличнее найти?
— Нельзя, Дашка! Мы тут мозги чуть не сломали, а она недовольна! Ну, сама подумай, куда его впихнуть с его исходными данными? Свое инкогнито ему раскрывать нельзя, документов у него нет, а о каких-либо его профессиональных навыках мы не в курсе. Да, может, он вообще ничего не умеет, кроме как костюмы менять и секретарей третировать!
— Но, Томочка, — взмолилась я, представив, какое потрясение ждет шефа, — он же придет в ужас и сбежит с такой работы! И что потом делать?
— А ничего не делать. Даже хорошо, если сбежит! Вот и пусть, разочарованный в себе, сидит дома и ковыряется в собственном я, пока все не вспомнит. Да ты мне еще спасибо скажешь, Петушок!
Ох, сомневаюсь.
— Нет, Том, я на такое пойти не смогу!
— Ну, как хочешь, — обиделась Мелешко. — До завтра еще можешь подумать, а других предложений у меня для тебя нет. Адрес я сказала, и о Воронове руководство предупредила. В случае чего, группу ему организуют быстро, им все равно отчет нужен.
— Томочка, а если они заподозрят неладное?
— Не заподозрят. Они в курсе, что человек находится на вынужденной реабилитации. По легенде он лечится от феминофобии, из-за которой потерял память. А моя служба помогает ему социализироваться.
— От чего? Какой еще фобии?!
— Ну, от боязни женщин. Представляешь, и такое бывает.
— Томка!
— И не кричи на меня, Дашка! Я тут ни при чем! Это всё Костик виноват! Говорит, это твоему Воронову за то, что он его перед всем двором на задницу в снег посадил, и не извинился!
Я выключила душ и села на край ванной. Уставилась на себя в зеркало, отчаянно стараясь не разревется. Я знала, что сейчас в квартире меня ждал шеф, чтобы поговорить, но вот что ему сказать — нет!
— Тамарка, я пропала.
— Конечно. Потому что ты его жалеешь! Забыла, как он над тобой измывался? Как премии тебя лишил и под стол засунул? Как просила меня с детьми посидеть, потому что восемь вечера, а ты всё еще на работе. Гоблин, видите ли, не отпускает! Так ему и надо! Кстати, там Стёпка с папаши еще скальп не снял?
— Нет пока, — обреченно выдохнула.
— Присматривается? Обожаю своего крестника, вся надежда на него.
— Ох, Тома. Да какая надежда! Я же говорю: Воронов им нравится, а ты — скальп… Пришла домой, а шеф детям кашу сварил на неделю. Старался.
— Пф! А ты уже и рада стараться, раскисла сливой, да? — фыркнула подруга. — То-то я смотрю, моя Дашка лужицей растеклась. Это все от стресса у него! А придет в себя, живо вас всех строить начнет, вот увидишь!
Может быть, но пока что на это было мало похоже.
— Ладно, спасибо тебе, пойду я, — попрощалась с Мелешко. — Пока!
— Пока, Петушок! Но, если что, звони. Я на связи!
Вечер продолжался, но тет-а-тет с Вороновым избегала, как могла. Благо в семье из пяти человек это оказалось нетрудно. Еле-еле, но усадила Стёпку в детской за стол, чтобы сделать уроки, однако сын все время рвался в большую спальню, куда час назад убежала Сонечка с Катей и альбомом. В конце концов, не сдержался и чуть не разревелся.
— Так нечестно, мам! — обиделся, повесив нос и сложив руки на груди. — Почему Соне можно к нему, а мне нет? Я тоже хочу!
Ну, хоть при мне не называет гостя папой. Я надеялась, что и дальше Стёпка не забудет, кто есть кто в этом доме и в нашей жизни. Сын у меня был хоть и непоседливым, но крайне сообразительным мальчиком.
— Нельзя, Стёп, вы моего шефа и так в своем хороводе закружили. То погуляй с вами, то накорми. Вы что, не могли чай с бутербродами попить, пока я не приду? Зачем его кашу варить заставили? Признавайся, твоя работа?
— А дядя Костя умеет жарить шашлыки! И солдатский плов нам с Юркой варил, когда мы на даче были!
— Ну и что? Поэтому ты решил и моего начальника научить готовить? Да ты знаешь, какой он грозный на работе, как ваш директор в школе! А вы ему здесь квест с кашами устроили!
— А чего Юрка хвастается! Потому что у него есть папа, а у меня нет?
— Потому что глупый, а ты еще не все уроки сделал!
— Ну, мам! А как же Соня?
Я вздохнула и захлопнула учебник по математике. С задачкой и примерами мы справились, оставалось сделать письменное упражнение по родному языку и прочитать короткий рассказ по чтению.
— Стёпа, ты старше, — сказала назидательно. — И у тебя школа. Я же объясняла, что это совсем не игра. Просто Андрей Игоревич пока живет с нами, но уже завтра все может измениться.
— Но ведь пока не изменилось? Пока он наш папа?!
Сын вдруг задумчиво почесал лоб и отвел взгляд, уставившись в угол комнаты. Сощурил светло-карие глаза.
— И я ему еще не показал свою школу.
— Стёпка! — я напряглась, буквально почувствовав момент, когда зашевелились нейроны в рыжеволосой голове, передавая электрические импульсы коре головного мозга. Протянула руку и повернула голову сына за подбородок к себе. — Только не вздумай пакостить Воронову, слышишь!
