Она смотрит на меня радостно, большие голубые глаза горят, и вместе с тем словно изучает взглядом. И только изучив, улыбается.
- А ты ни чуточки не изменился, Андрей!
- Нет, Уфимцева, - я отпускаю ее, снимаю куртку, и мы садимся за столик. - Я все тот же Шибуев, - признаю очевидное, - который в отцовском кабинете учил тебя пить виски и лез целоваться.
Она все-таки смущается. Немного, но смотрит уже задорнее.
- Я помню. Тогда ты отхватил от меня знатного леща. И, между прочим, получил за дело!
- О да! - Светка не врет. Рука у нее всегда была тяжелой. - Три дня ходил с красным ухом, еще и от отца влетело – кого-то из наших ребят все-таки стошнило в мамин вазон с пальмой. Зато отличная вышла вечеринка!
- Прости, Андрей, погорячилась. Сейчас я уже могу признаться: тогда ты меня здорово напугал.
- Неужели я был таким страшным?
- Нет, - взгляд Светы теплеет, - скорее, не сообразительным. Хотя бы дверь догадался прикрыть. Все наши были в соседней комнате и явно на нас таращились.
Мы улыбаемся. Ну вот, когда двоим есть что вспомнить, словно и не было четырех лет. Да что там – словно и десяти лет не было.
Света на секунду отворачивается и подает знак официантке. Я догадываюсь, что она уже все заказала, просто ждала моего прихода. Смотрю на аккуратную мочку уха, в которую вдета небольшая сережка и на нежную линию скул.
Так и есть. Совсем юная девчонка торопится к нам через весь зал с полным подносом. Подойдя к столу, спешит опустить на него две чашки кофе «Эспрессо», два десерта и тарелку, на которой лежат куски горячего жареного мяса и «Греческий» салат.
От аромата мяса внутри сразу же зверем просыпается голод.
- Я подумала Шибуев, что ты с работы и наверняка голоден, так что, пожалуйста, не отказывайся, - скорее ставит в известность, чем просит Светка. В этом вся она. - Ты меня знаешь, тебе все равно придется это съесть! Оказывается, в кафешке со времени нашей юности все же кое-что изменилось. Теперь здесь подают завтраки!
Она разрывает стик с сахаром и кладет в свой «эспрессо». Размешивает его ложечкой, на секунду отлучившись мыслями. Но тут же возвращается и добавляет в продолжение прерванного признания:
- Это был Рыжий – у кадки с пальмой, но, чур, я ничего тебе не говорила.
Она не торопит с разговором, и мы завтракаем молча, продолжая изучать друг друга взглядами. Мне еще предстоит узнать, зачем она меня позвала, а сейчас я думаю о том, какая Уфимцева красивая и свежая, не в пример помятого меня. Вот только привычной ухмылки уверенной девчонки нет на лице, а ведь когда-то мы были с ней в этом похожи. Когда-то она умела ухмыляться похлеще моего.
- Кажется, Андрей, ты давно не стригся.
Я киваю. Она права: кажется, нет.
- Некогда. Но я сменил рубашку, Свет, и принял душ, честно, - подмигиваю ей, делая горький глоток. - Все-таки я шел на свидание к красивой девушке! Кстати, - замечаю, - ты так и не разделась. В помещении вполне тепло.
Она хмурится, как будто и сама с досадой отмечает этот факт.
- Знаешь, Шибуев, что-то я волнуюсь, - вдруг сознается.
- Ты? – я искренне удивляюсь. – Да брось, Света. Это же я – твой друг. Ты можешь меня просить о чем угодно. Ну, давай же! – улыбаюсь, скрещивая кисти рук в пальцах. – Скажи в чем дело? Рыжий звонил, но так ничего конкретного и не сказал. Только то, что я тебе нужен.
Уфимцева смотрит в глаза. Не спешит отвечать, но все-таки говорит:
- Да, нужен. Я не сразу это поняла, но Витька как всегда оказался прав.
Она на секунду закусывает губы, сосредотачивая на мне внимание. Шикарные губы – полные и сочные, как я люблю.
- Андрей, скажи, ты женат? – внезапно спрашивает. - Может, есть девушка или гражданский брак? Я почти ничего о тебе не знаю.
Вот так вопрос. А мне казалось напротив. Уж меня-то она должна хорошо знать.
- Шутишь, Свет? Откуда? Я по жизни холост – это мое состояние души. А ты? – в свою очередь задаю вопрос, едва ли успев подумать: зачем? Но слово не воробей, уже слетело и повисло в воздухе.
- Нет, - качает светлой головой, - я не замужем.
- Но кто-то же есть? Если не для души, так для тела? – называю вещи своими именами, предчувствуя, что за этим что-то кроется. - Ведь наверняка есть?
Уфимцева не торопится отвечать. Мнет новую салфетку, заставляя меня смотреть на свои руки. Красивые руки, с тонкими пальцами и хрупкими запястьями. За время затянувшейся паузы уже можно три раза соврать, но что-то заставляет ее ответить честно.
- Нет. Сейчас нет.
- И сколько длится это сейчас? – я не могу представить Уфимцеву одну. Возле нее всегда крутились самые лучшие парни. - Неделя? Месяц? – позволяю себе догадаться. Искренне удивляюсь, читая ответ в ее глазах. – Неужели год?!
Голубые глаза всего лишь на миг скрываются под ресницами и снова смотрят прямо.
- Два, если для тела. А для души уже и не вспомню.
Я так впечатлен, что присвистываю:
- Ого. Сильно.
- А ты? У тебя кто-то есть? Для тела? – Света вспоминает, что у нее остывает кофе и помешивает его ложечкой. На ее щеках играет румянец, и она отодвигает дальше расстегнутую полу плаща.- Твое особое состояние души продолжает принимать подарки жизни, Андрей? – вот теперь она ухмыляется, как раньше. Играет острым взглядом цвета летнего неба, провоцируя меня на откровенность.
- Только не спрашивай, как часто, ладно? В том смысле, что у меня никогда не было и не будет для души. Поверь мне, я как никто знаю, насколько она хрупка. Нет я не создан для серьезных отношений. Нет, - качаю головой, - брак точно не для меня.
- А вот и спрошу! – Светка наклоняется и красиво подпирает подбородок кистью руки. – Женское любопытство - великая сила. Так как давно у тебя кто-то был, Шибуев? Ну же, давай, признайся: насколько позиций я упала в твоих глазах? Месяц? Неделя? – вскидывает бровь, но видя, как сыто я утираю кулаком губы и ухмыляюсь, Светка ахает: – Неужели день?! Да ты бесстыжий котяра!
- Меньше, - сознаюсь. – Но, Уфимцева, тебе удалось вогнать меня в краску. Все это просто на самом деле. Физиология никогда не подводит. Главное, четко обозначить границы.
- Ух, горячий доктор Шибуев! Дотронься – обожжет! – Светка касается меня пальцем, и мы оба смеемся, как старые добрые друзья.
- Света?
- М?
- И все-таки? Мы столько лет не виделись. Что случилось, расскажешь?
В голубых глазах еще продолжает отражаться веселье, но уголки губ уже опускаются. И подбородок приподнимается с ладони. Света прячет руки под стол и откидывается на спинку стула. Задергивает на груди плащ, вновь возвращаясь к изорванной напрочь салфетке.
