— И что же я по-твоему, думаю?
Вместо ответа я вручила ему миску с орехами: местным аналогом лещины, но крупнее и с более тонкой кожей. На вкус они были слегка терпкими, и я надеялась, что в сочетании со сладостью ягод, начинка получится отменная.
— Все? – Граз’зт озадачено посмотрел на полную миску.
— Да, все. – Я не стала уточнять, что для готовки мне хватит и трети, а остальное я планирую съесть вечером, изучая записи пропавшей принцессы.
Мой рогатый муженек, вооружившись железными щипцами, заложил орех – и замер, подперев щеку кулаком. И что это опять за ухмылка?
— После того, как ты ответишь, что я думаю.
— Я же не умею читать мысли. И вообще – мы пришли готовить, а не устраивать сеанс телепатии.
— Еще одно непонятное слово из твоего мира, Маа’шалин? Что оно означает?
— Умение читать мысли других людей. Но в моем мире такое есть только в кино.
— Ошибаешься, вампиры умеют это делать, только, если память меня не подводит, они называют это Псионикой.
— Пока ты не начал – может, достанешь из подвала горшок с тестом?
Он кивнул, и я получила передышку. Да, Машка, идея провести сеанс совместной готовки была не такой уж и хорошей. Мало того, что сама языком болтаю, что не следует, так еще и этот змей искуситель самым бессовестным образом плавит все мои предохранители. А ведь я только-только привела голову в порядок.
Граз’зт вернулся с горшком, который торжественно водрузил на стол возле меня. Но при этом нарочно или случайно, притронулся ко мне плечом, взбудоражив в памяти воспоминания о его ладони у меня на бедре. Я дернулась, словно меня ошпарили, а этот змей с оранжевыми глазами только посмеялся. Вот теперь я точно знаю, что он делает это нарочно. Ну, ничего, муженек, мы же знаем, что в эти игры можно играть вместе. Вот только так ли они безопасны? И стоит ли вообще начинать?
— Расскажи мне о себе? – предложил Граз’зт, пока я раскатывала тесто тяжелой скалкой из какого-то белого с черными прожилками камня. Мраморная она что ли? – Сколько тебе лет?
— По сравнению с тобой, старичок, я невероятно юна и неопытна. – Я присыпала мукой один раскатанный лист и быстро разрезала его на треугольники.
— Просил же не называть меня так? – Граз’зт отыгрался на орехе: скорлупа лопнула, выпуская продолговатое желтое ядрышко. Рогалик тут же закинул его в рот, но, напоровшись на мой недовольный взгляд, миролюбиво поднял ладони вверх. – Больше не буду, ситти.
Ох, чую, что это никакое не ласковое словечко, и спрашивать даже не хочу, но любопытство все равно взяло свое.
— Ну и что это значит?
— Маленькая сопливая девчонка, - охотно пояснил он, и с трудом сдерживаемый смех зажег его взгляд.
— То есть ты меня малявкой сейчас назвал?
— Ну, если в твоем мире…
Он не договорил, потому что в этот момент я позволила немного вольности внутренним чертятам: выложила на тесто пару ягод и полила их медом, а потом подхватила сладкую, стекающую с ложки нитку пальцем и облизала. Да-да, это сто раз разыгранный в кино прием, но Рогалик-то об этом не знает? Хотя, в этих их «Шипах» наверняка и не такое вытворяют. Возможно, мои попытки разыграть соблазнительницу выглядят просто смешно?
Кадык моего рогатого мужа резко дернулся, он медленно отложил в сторону орехокол и наблюдал за тем, как я слизываю с губ остатки меда. Не похоже, что ему смешно. А мне тем более – снова сама себя загнала в ловушку.
— Орехи. – Я прокашлялась, чтобы хоть как-то напряженную тишину. – Не отвлекайся, дорогой муженек.
— То есть ты сейчас не нарочно меня дразнила? – Его голос стал соблазнительно мягким: хоть глаза закрывай и слушай. – Маа’шалин, не думаю, что мы так уж сильно отличаемся, чтобы я не распознал твои намерения.
— Ты же первый начал. – Попыталась защищаться я.
— Конечно, я начал. – Граз’зт и не думал отнекиваться. – Но я и не скрываю, что мне нравится тебя дразнить. Напомни, я уже говорил сегодня, что твой румянец меня невероятно заводит? Потому что если нет, то это непростительная оплошность с моей стороны.
Хорошо, что между нами тяжелая деревянная столешница на каменном остове, потому что создается хоть видимость преграды.
— Подай-ка мне миску с орехами, муженек, а то с тебя никакой помощи. – Никогда в жизни мне не было так тяжело взять себя в руки.
Он наклонился через стол, подвинул посудину с десятком ядрышек, но, когда я потянулась в ответ – поймал мое запястье. Его ладонь на моей руке обжигала.
«Это была очень плохая идея, Семенова, самая дурацкая из твоих идей. Вот увидел бы он тебя настоящую – перекрестился бы, наверное. Потому что если крылатая принцесса здесь замухрышка, то что тогда говорить обо мне?»
Мне вдруг стало тяжело дышать. На грудь словно камень положили: ни вдохнуть, ни выдохнуть.
— Маа’шалин.– Голос Граз’зта стал приглушенным, лицо стало расплываться. – У тебя зеленые глаза? Светлые волосы? И… такие рыжие точки на щеках?
Что? Рыжие точки?
— Веснушки. – Мне все-таки удалось сделать вдох. – Это называется веснушки.
Наши взгляды в унисон опустились вниз, на сцепленные руки: черные вензеля на моих запястьях стали темнее и, словно змеи, поползли вверх по коже.
— Я… становлюсь человеком? Это порча? – Я сглотнула, но горло словно зажали в тиски.
— Маа’шалин, дыши!
Он в один прыжок перемахнул через стол и поймал меня до того, как я упала.
— Дыши, просто дыши. – Граз’зт осторожно надавил мне на грудь, прижал к себе, убаюкивая, как ребенка. – Вдох-выдох, дыши.
— Ты видел? – Я попыталась улыбнуться. Ведь мечтала, чтобы он увидел меня настоящую, а теперь, когда порча начала отравлять мою жизнь, до чертиков страшно, что Рогалик больше никогда не посмотрит на меня, как раньше. Только с брезгливостью.
— Мне нравятся твои веснушки, Маа’шалин. – Он так смешно произнес это слово, что я даже наскребла силы на улыбку. – Не смей уходить, ситти, я твой муж и я запрещаю тебе, поняла?
Понемногу, но я пришла в себя. Правда, мы так и сидели с Рогаликом на полу: я у него в объятиях, стиснутая, словно самая большая драгоценность в мире, укрытая от всех невзгод. Правду говорят, что все познается в сравнении. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой защищенной. Как будто о сильные плечи моего мужа разобьется каждая, даже самая большая беда.
Охо-хо, называть его мужем становится непозволительно приятно.
— Кажется, уже все прошло, - сказала я, немного погодя, когда поняла, что еще немного – и просто провалюсь в сон.
Граз’зт взял мою руку, внимательно осмотрел: черные орнаменты вернулись на место, разве что теперь они стали чуть ярче.
— Не больно? – В оранжевых глазах Рогалика плескалось неподдельное беспокойство.
