— Дариканцев нет давным-давно, Маа’шалин. И потом, они слишком больше. Белобрысая крылатка права – ни одна из этих тварей не могла бы пробраться сюда бесшумно.
— Это все понятно, но не сама же принцесса сделала это с собой.
— Возможно, есть какое-то другое объяснение, - попытался успокоить меня Хадалис.
Точнее, думал, что успокоит, потому что куда больше ночных визитов меня волновало их попытки списать происходящее на что угодно, кроме очевидной правды.
— Я буду рада услышать это разумное объяснение, - сказала я. Честно говоря, мне вдруг стало очень не по себе. И зачем только Рогалик рассказал мне ту проклятую легенду. Теперь в голове застрял образ убегающей от стаи злобных монстров девушки. – Я точно знаю, что-т мучило меня. В нашу первую ночь, - я покосилась на Рогалика, - и всю прошлую тоже.
Граз’зт тяжело вздохнул, сделал попытку причесать волосы пятерней, но скривился и зашипел, когда пальцы запутались в колтунах грязи.
— Мне жаль, что меня не было рядом, - сказал он с вполне искренним сожалением. – Подумал, что ты не захочешь видеть меня рядом.
— Потому что тебе возле нее не место, - озлобился Хадалис. – Это тело принцессы, и я буду защищать его до тех пор, пока Данаани не вернется.
— Я тебе не «тело», Хадалис. Я живой человек. Надеюсь, что где бы ни была твоя принцесса, ее тоже не считают просто «телом».
Я нарочно не стала говорить, что мне даже думать не хочется, что эта любительница тайн, загадок и неприятностей может сделать с моим телом. Буду думать, что раз Рогалик каким-то образом видел мое лицо, то, возможно, случилось соединение материй и я все еще я, но спрятанная в чужом теле. Как Дюймовочка.
— Я думаю, в дневниках принцессы должно что-то быть. Я прочла пока один и там… ничего интересного.
Возможно потом, когда мы останемся наедине, я расскажу Граз’зту, что значила для Данаани их встреча. Или, даже, отдам ее дневник. Кто-то скажет, что это глупость и нельзя вот так просто разбазаривать красивых мужчин, которые, к тому же, проявляют к твоей персоне интерес. Но я всегда играла честно и, не поверите, никогда не отбивала чужих мужчин. Возможно, этот дневник станет катализатором, и кое-что прояснит для самого Граз’зта, а, возможно, не изменит совсем ничего. Но по крайней мере это будет честно. Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой, Машка Семенова.
— Мрачная песня поклоняется Ид’тару, - сказал Хадалис. – И Данаани была у них в плену. Возможно, оттуда ее ночные кошмары.
— Эта тварь была такой же реальной, как и вы сейчас, - стояла на своем я. Пусть думают, что хотят, но я не отсыплюсь от своих слов. Я не Данаани и не собираюсь молчать о том, что может меня убить. – Понятия не имею, почему никто не видел и не слышал ее, но точно знаю, что не могла это придумать.
— Но ведь принцесса… - Хадалис осекся.
— Когда она вернется, вы обязательно поговорите на тему доверия и понимая, а пока что я хочу одного: избавиться от этой твари и больше никогда ее не видеть. Мне противно чувствовать себя, как выжитый лимон.
— Лимон? – хором просили оба.
Я застонала и упала на подушки. Как же с ними тяжело.
— Пару недель назад я сопровождал Данаани кое-куда, - вспомнил гард. – Тогда не придал этом значения, мы любили отлучаться из дома, чтобы…побыть наедине. Но сейчас мне кажется, что та поездка была не такой, как обычно.
Меня так и подмывало спросить: «А как было обычно?», но я промолчала. Их отношения меня не касаются. Если кому и стоит считать себя рогоносцем, то это Рогалику, а он даже бровью не повел.
— Я с радостью послушаю все подробности, но может быть вы сперва помоетесь? – Я сморщила нос. Запах от этой парочки стоял убийственный, даже не знаю, от чего у меня больше кружилась голова: от вони или от слабости.
Мои нерадивые мужчины не стали спорить и спокойно разошлись, предварительно договорившись встретиться всем троим в нижней библиотеке.
Пока Граз’зт плескался в купальне, ко мне пришла лекарка: сморщенная, как сухофрукт, тощая бабища, головы на две выше меня. Она явно была недовольна тем, что в такой ответственный для зачатия наследника период у меня «женская хворь». Пыталась даже расспросить что-то, но я отмалчивалась. Если ничего не говорить, то нет риска проболтаться.
Поняв, что с меня ей и двух слов не вытянуть, лекарка оставила мне какие-то настойки, коробочку, внутри которой лежали тонкие полоски ткани, и пузатую бутыль из которой приятно пахло травами. Ромашковый час что ли? Я отхлебнула – и чуть не скорчилась от того, каким мерзким это оказалось на вкус. К счастью, я только делаю вид, что больна, и пить эту гадость мне совсем не обязательно. Буду потихоньку выливать ее куда-нибудь.
Я поелозила языком во рту: липко, словно слизняка пожевала.
К тому времени, как в комнате появился мокрый, но чистый Граз’зт, служанка помогла мне одеться. Слабость понемногу отступила, и голова почти перестала кружиться. Хотя я все еще думала, что проваляться в постели – лучший способ провести этот день.
— Хорошо выглядишь, - сказала Рогалик, оценивая одно из моих новых платьев из изумрудной, похожей на бархат ткани, с тугой шнуровкой и красивым квадратным воротом.
— Это тебе, - я протянула ему дневник Данаани. Возможно, разглашать чужие секреты и неправильно, но пока что я видела, что молчание не принесло принцессе ничего хорошего. – Почитаешь на досуге.
Он скользнул взглядом по страницам, удивленно поднял бровь.
— Тебе это будет очень полезно и познавательно. А теперь, может быть, расскажешь, где вы с Хадалисом шатались всю ночь. Или местные бордели похожи на свинарники?
— Мы просто… выяснили отношения, - нехотя ответил Рогалик.
— Подрались? – уточнила я.
— Ты правда хочешь об этом поговорить? – Рогалик потер переносицу, зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот ладонью. Судя по голодному взгляду в сторону постели, он думал примерно о том же, о чем и я. О сне, конечно же. – Иногда мужчина надо выпустить пар. А нам, говоря по правде, давно пора было это сделать.
— То есть теперь вы перестанете вести себя, как два петуха?
— Вот уж вряд ли, - проворчал он. – Скажем так: на какое-то время у нас притупилось желание оторвать друг другу голову. Но тебе в любом случае не стоит об этом волноваться, Маа’шалин. Я больше никогда не оставлю тебя одну. Мне в самом деле жаль, что ты осталась одна, когда больше всего нуждалась в помощи.
Ну и вот как на него злиться? Не сказать, что раскаяние. Я вообще не уверена, что этот рогатый великан знает о существовании таких эмоций, как раскаяние или стыд, или сожаление.
—Тан сказал, что ты бы никогда не пошел в «Шипы», - нехотя, сказала я. – Он тебя защищал, знаешь ли.
— ы никогда не можешь наверняка знать, что у Тана на уме, - не слишком-то обрадовался Граз’зт. – Мой тебе совет: не поддавайся его уловкам. Он умеет быть милым, когда это сулит выгоду. А на самом деле – та ее сволочь.
