Наверное, если бы меня со всех силы впечатали в стену, мне было бы легче. Даже если бы сожгли заживо - болело бы не так сильно. Я честно пыталась собраться с силами, найти еще немножко сил, чтобы переварить услышанное, но не смогла. Вот так я, Машка Семенова, как последняя слабачка, беспомощно сползла на пол и потихоньку заплакала, прикрывая лицо дрожащими руками.
Никто не говорил, что у этой сказки будет счастливый конец, ведь так?
У принцессы есть муж, верный защитник и мужчина, который ее любит.
А у меня порча, которая меня уничтожит.
Наверное, даже Спящая красавица проснулась бы в гробу, чтобы сказать мне, что я неудачница.
— Маа’шалин, пожалуйста, не плачь. – Рогалик присел около меня. Что у него с голосом? Говорит так, будто у него кость в горле. – Все веснушки промочишь.
— Мы что-нибудь придумаем, - таким же сиплым голосом сказал Хадалис, пристраиваясь рядом. – Обязательно.
Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, посмотрела, как странно на коже смотрятся черные вензеля. Как вообще странно смотрятся мои руки: более тонкие, с редкими веснушками, которые еще можно рассмотреть в зловещем орнаменте.
— Спасибо, - только и смогла сказать я в ответ на внимание мужчин. Ком стоял в горле, и даже попытка его проглотить не увенчалась успехом. Что-то отчаянно сдавливало грудь, напоминало о том, что даже во всей этой гадости я все равно не одна. По крайней мере, сейчас мне очень хотелось в то верить.
— Ты же та самая девчонка, которая поставила на место Темнейшего, забыла? – напомнил Граз’зт. – Не вот та крылатая дрянь, которая обжимается в углу с моим братом, а ты. Твоя светлая голова.
— Ты ни черта не знаешь, Граз! – встрял Тан.
Ох, лучше бы он этого не делал. Потому что лицо Рогалика мигом переменилось. До того, как заговорил брат, было видно, что он изо всех сил пытается сдерживать себя, и необходимость быть внимательным с одной нерадивой попаданкой была хорошим поводом. Но стоило Тану открыть рот – и Граз’зт словно с цепи сорвался. Он медленно поднялся, распрямился во весь свой немалый рост.
— Присмотри за ней, крылатка, - бросил через плечо, не поворачивая головы. – Пока я потолкую с любимым братом.
И, знаете, мне впервые в жизни не хотелось остановить неминуемую драку. Потому что кто-то тут очень заслужил, чтобы из него выколотили все дерьмо.
Рогалик не стал с ним церемонится. Я видела, то Тан пытался как-то предугадать его действия, но все равно не смог подготовится, и первый удар пришелся справа ему в челюсть. Данаани взвизгнула, попыталась встать между ними, но Рогалику хватило одного взгляда, чтобы остудить ее пыл. Она прикрыла рот ладонью, переминаясь с ноги на ногу, испуганная и отчаянная одновременно. Как только Тан распрямился, сплюнул кровь – Рогалик ударил слова. На этот раз – с противоположной стороны, тараном в челюсть, так, что Тан не смог сохранить равновесия и отлетел прямо на стену.
А потом Граз’зт просто налетел на него, как ураган, колотя так отчаянно, будто от количества ударов зависела его собственная жизнь. И я поняла, что Тан не защищается. Он даже не пытался поднять руки, позволял брату бить себя, как будто знал, что это – единственный способ хоть как-то уменьшить родившуюся между ними ненависть.
— Хадалис! – Принцесса напомнила о своем существовании, когда Тан уже валялся на полу с лицом, похожим на свежий фарш. – Ты должен меня защищать!
— Ты не заставишь меня вступаться за твоего любовника, - ответил он холодно, помогая мне подняться на ноги. Да уж, в своем человеческом обличии я ему даже до плеча не достаю.
— Ты поклялся, - настаивала она.
— Судя по тому, что я вижу, происходящее с Таном никак не отражается на твоем физическом состоянии.
И тут Данаани все-таки сделала глупость – она попыталась подставиться под кулак Рогалика. Он с легкостью поймал ее за руку и сжал запястье так сильно, что принцесса взвизгнула и встала на цыпочки, с мольбой глядя ему в глаза.
— Никогда больше так не делай, - тяжелым шепотом предупредил он. – Я никогда не причиню женщине физическую боль, но ты, маленькая дрянная принцесска, моя жена. И в моей власти отправить тебя так далеко, что даже брат не найдет за все отмерянные нам пять сотен лет. Поэтому очень тебя прошу, больше не давай мне повода делать то, что мне и так хочется сделать.
— Ты ничего не понимаешь! – выкрикнула Данаани. – Никогда не понимал! И вот он тоже. – Данаани ткнула пальцем в сторону Хадалиса.
Тот лишь крепче сжал челюсти.
— Ну так объясни мне, принцесска, потому что, Десятеро и Один мне свидетели, я зверею и даже боги вам не помогут, когда чаша моего терпения иссякнет.
Вместо ответа Данаани присела на колени около Тана, плача, подняла его голову дрожащими руками. Тот едва мог дышать, но все же нашел силы на одно единственное:
— Расскажи ему.
— Тебе нужна помощь, - глотнув слезы, ответила она.
— Лучше делай, как он говорит, - поторопил ее Рогалик. – В отличие от тебя, он знает, что получил по заслугам и вполне потерпит, да, Тан?
Вряд ли брат бы ему ответил, даже если б мог.
— Я любила тебя, - не поднимая головы, сказала Данаани. Зло, обиженно, как будто могла укусить словами. – Я никого и никогда так не любила, как тебя, Граз’зт. С того самого дня, как ты спас меня от фанатиков, в моем сердце всегда был ты. Я росла – а любовь никуда не исчезала.
Хадалис напрягся, и я, чтобы хоть как-то смягчить горькую пилюлю, потихоньку взяла его за руку. Каково ему сейчас, знать, что отдал право владеть своей жизнью женщине, которой всегда был безразличен?
— Но ты бы никогда даже не посмотрел в мою сторону, потому что наши народы воевали, и потому что крэс не может жениться на селуне, потому что нас разделяла тысяча «но», против которых я была бессильна. Поэтому, когда ты приехал с предложением мира и брачного союза, я была так счастлива! – Данаани печально улыбнулась, но уже через мгновение ее лицо снова стало каменным. – Я была уверена, что ты выполнишь свое обещание, Граз’зт. Оно было моей единственной надеждой. А ты захотел другую. Ты даже не посмотрел в мою сторону!
— О каком обещании ты говоришь? – Граз’зт развел руками. – Не помню я никакого обещания.
Данаани охотно напомнила. Слово за словом вернула его в прошлое, в котором и сама была частым гостем. Выплеснула своего внутреннего ребенка, который, несмотря ни на что, год за годом продолжал верить в чудо.
Мне было ее жаль. Вряд ли от этого я стала ненавидеть ее меньше за все то, что она со мной сделала, но жалость проталкивалась откуда-то из самой глубины сердца.
«Семенова, она же просто несчастная девчонка, которая поняла, что принц приехал покорять не ее башню. В любви мы часто эгоисты».
— Я просто успокаивал маленького ребенка, - бросил Граз’зт, когда принцесса замолчала. Рассеянно причесал пятерней волосы. – Ты не могла думать, что обещание жениться было… всерьез.
