Когда Алиса вернулась, на лице Рины не было и следа от слез. Она наспех заплела косу и выглядела очень неплохо, только казалась слишком бледной. Алиса поставила кипяток на тумбочку и, увидев гору сладостей, округлила глаза.
— Это ты меня таким извращенным способом из строя решила вывести?
Рина изобразила что-то, отдаленно напоминающее улыбку и, с шумом раскрыв упаковку печенья, протянула соседке.
— Не могу без сладкого, — виновато сказала она. Алиса взяла одно печенье и вновь полезла в чемодан за чаем.
— Убери это всё с глаз моих долой, а? — бросила она, не оборачиваясь. — И желательно подальше.
Рина тихонько засмеялась и зашуршала упаковками, а Алиса с недовольством проворчала: — Ненавижу вас таких…
— Каких?
— Которые трескают шоколадки и остаются тощими.
— Зато у тебя грудь есть, а у меня…
Обернувшись к ней, Алиса фыркнула и застегнула чемодан. Затем кинула в чашку пакетик и, присев на кровать, откусила уголок печенюшки.
Глава 50
Сочи, 6 февраля 2014 года, командные соревнования по фигурному катанию. Короткая программа
Копна ярко-рыжих, пушистых, будто одуванчик волос. Отчего-то блуждающий по стадиону взгляд Ринаты зацепился именно за девушку-волонтера, приоткрывшую дверцу борта для того, чтобы они с Игорем смогли беспрепятственно попасть на лед. Она доброжелательно улыбалась и лицо её, обрамленное рыжими кудряшками, казалось единственным реальным пятном во всем творившемся вокруг безумии. Губы её вроде бы шевельнулись, будто бы она что-то сказала, будто бы пожелала удачи… Но Рина не слышала ни единого слова. Не слышала, как объявили оценки предыдущей пары, не слышала настойчивых слов Аллы, держащей её за руку. Она только согласно кивала, потому что согласилась бы сейчас абсолютно со всем, что бы та ей ни сказала. Алла обняла её, потом Игоря, и ладонь Рины незаметно переместилась в его руку. Он посмотрел на неё и попытался ободряюще улыбнуться, но Рината чувствовала, что его состояние мало чем отличается от её собственного, и он так же, как она, вряд ли слышал напутственные слова тренера, пусть и изо всех сил старался не показывать этого ей. Голос диктора, пригласившего их на лёд, потонул в овациях и криках тысяч болельщиков. Рината с трудом разобрала окончание собственной фамилии и только по уверенным движениям Игоря поняла, что не ослышалась. Они ступили на лёд — он чуть впереди, словно истинный вожак, сильное звено их пары. На короткое время вокруг воцарилась тишина, но стоило им проехать несколько метров, как она вдруг сменилась оглушающим раскатистым звуком.
Бум.
Бум.
Бум.
Эти «бум-бум-бум», вторящие ударам Рининого сердца, заводили двенадцатитысячный стадион, который, будто обезумев, в едином порыве принялся аплодировать синхронно с задаваемом кем-то сверху ритмом. Рината впервые подняла глаза на трибуны, пытаясь понять, откуда идет звук. Но он будто бы был повсюду. Он обволакивал её, заряжал какой-то неведомой первобытной энергией, которую она не была способна удержать в себе, которая жаждала захватить её, чтобы после понести, закружить и вырваться из неё фейерверком эмоций.
На трибунах развевались российские флаги, счастливые люди с разрисованными триколором лицами запускали огромную волну.
Свою короткую программу до них сегодня откатали одиночники. Представляющий Россию Миша, занял второе место и тем самым заработал для их сборной девять баллов. Он предупредил, что на стадионе творится нечто. Но Рината и представить себе не могла, что это будет нечто настолько невообразимое, настолько захватывающее и ошеломляющее.
Они встали в исходную позу и, так до конца и не верящие в то, что всё это происходит наяву, застыли в ожидании начала музыкального сопровождения. Пока не зазвучало их танго, Рина чувствовала себя так, словно её закинули в самый центр торнадо. Трибуны притихли, и тем не менее ей по-прежнему казалось, что всё вокруг гудит, колышется и подпрыгивает. Она посмотрела на Игоря, и он, шумно выдохнув, провел рукой по её плечу. И это прикосновение именно в этот момент было самым реальным, что она чувствовала когда-либо в жизни. Это прикосновение было единственным, что сумело вернуть её к действительности и помочь абстрагироваться от творящегося на трибунах сумасшествия. А в следующую секунду разлившаяся над катком музыка проникла в неё, слилась с энергией, бьющейся в ней гулкими ударами её же собственного сердца, и они начали свой прокат.
Она не понимала, что происходит и как реагировать на творящееся вокруг. Ей одновременно было и очень плохо, и до безрассудства хорошо. Эмоции рвались наружу беспорядочным лихорадочным потоком, и она не могла с ними справиться. Это был не тот каток, на котором они выступали на кубке России, и даже не тот, на который ступали на чемпионате страны. С трибун летели игрушки и целые охапки цветов, а лед будто бы вибрировал, подхватывая исступленное движение трибун. Игорь приподнял Рину так, что лезвия её коньков упирались в его ботинки. Грудь его тяжело и часто вздымалась, а руки были такими сильными, что Рина почувствовала себя пушинкой — очень хрупкой и невесомой. Исходящие от него волны энергии буквально источали восторг, счастье, гордость, и она, чувствуя его так же, как саму себя, — будто бы они единое целое, понимала — у них всё получилось, и обойти их сегодня не сможет никто. Красивый, зрелищный, практически совершенный прокат. Единственное, к чему могли придраться судьи — это к небольшой ошибке Игоря на тройном акселе. После приземления он, страхуясь от падения, подставил ногу. Но на фоне общего впечатления это было такой малостью, что вряд ли могло существенно повлиять на конечный результат.
Стадион в двенадцать тысяч голосов скандировал «Молодцы», и от этого единства перехватывало дыхание. По телу Рины прокатилась волна мурашек. Она поймала взгляд Игоря и прочитала в нём неверие, точно такое же, что испытывала и она сама. Безумие трибун передалось им, захватило их и схлестнулось с их собственным. Игорь взмахнул руками, словно творившегося вокруг стало мало, словно ему хотелось еще больше, и готовые отдавать болельщики незамедлительно отозвались новым всплеском, новым порывом. Он взял Рину за руку, и она почувствовала, что ладонь у него влажная и холодная, точно так же, как и у неё самой. Они ехали к бортику, а трибуны провожали их хлопками сотен рук, шумом дыхания, биением сердец.
Усевшись на диванчик в «уголке слез и поцелуев», они снова сплели пальцы. За ними с гигантским триколором танцевали ребята из сборной. Они размахивали флагом и радостно улыбались, не сдерживая чувств, не сдерживая довольных улыбок, не скрывая счастья, пульсирующего в крови вместе с адреналином. Рина поправила подол платья. Не потому, что тот сбился, а потому, что ей необходимо было хоть чем-то занять себя. В её жизни было много стартов, много побед, много разочарований… В её жизни было много плохого и много хорошего, но подобного — ещё никогда. Она прижалась к Игорю и взяла за руку маму, на губах её появилась открытая лучезарная улыбка. Стадион сменил «Молодцы» на вечное «Россия-Россия», а когда на экране появились оценки, зашелся в сильнейших овациях. Несмотря на нечеткое приземление с акселя, они получили за восемьдесят.
