Жена Миши, Соня, была совсем ненамного старше Рины. И если до сих пор Рината не задумывалась о том, насколько рано друзья Игоря создали семью, то теперь это стало неожиданно-очевидным.
— Я только сейчас поняла, что… что вашей девочке уже года два, а вам самим… — отметив, что Миша заметил ее немного удивленный взгляд, сказала Рина.
— Есть такое дело, — улыбнулся он, притянул жену к себе и с горестным выражением на лице принялся рассказывать историю любви молодого, едва закончившего университет, преподавателя литературы к еще более молодой практикантке. По тому, как Соня любяще смотрела на своего мужа, у Рины не осталось сомнений в правдивости слов мужчины. Такую любовь не каждому дано испытать. Её нужно заслужить.
Отправив мужчин на улицу устанавливать мангал, девушки готовили маринад для шашлыков.
— Дашка, слезь оттуда, упадешь, — мягкий, но, тем не менее с твердыми нотками, голос Софьи Фирсовой заставил девочку послушно выполнить указание и забраться на диван, где были сложены её игрушки.
Рината улыбалась, наблюдая за тем, с какой заботой в этой семье относятся друг к другу. Настоящая любящая семья. Снова болезненно заныло сердце. Это единственное, о чем она мечтала всю жизнь. Чтобы её называли дочкой и нежно обнимали, когда она оступалась, а вместо этого вся её жизнь оказалась сведена к непрекращающимся тренировкам, сборам и выступлениям. Когда её только привели на каток, Рината даже не задумывалась, нравится ли ей кататься, лишь бы обратно в детский дом не возвращали, как многих детей. Только намного позже, лет в десять, когда пришли первые победы, она ощутила тягу к фигурному катанию. Ей нравилось скользить по льду, нравилось чувствовать встречный ветер, теребящий волосы, нравилось управлять своим телом. И нравилось быть первой. Сколько себя помнила, она стремилась к лидерству, такой уж у неё характер. Всегда и во всем быть первой. А, может быть, и не в характере тут дело, а просто в желании заслужить похвалу, любовь…
— Рин, — позвала её Соня, когда последний кусочек мяса был уложен в кастрюлю, — как тебе с Игорем?
— Как с партнером? — уточнила Ипатова.
— Как с человеком.
— Не знаю, — немного удивленная таким неожиданным вопросом, Рината пожала плечами. — Думаю, мне с ним неплохо.
— То есть, хорошо?
— Да, — помолчав несколько секунд, призналась наконец Рина. — А что?
— Просто смотрю я на вас и вижу нас с Мишкой, — объяснила Фирсова, всматриваясь в лицо Ипатовой.
— Как это?
— Игорь ведь с виду только такой дуралей, — уклонившись от прямого ответа, произнесла Соня, улыбаясь. — Многим он кажется избалованным мальчишкой. Что уж скрывать, и мне при первом знакомстве он совсем не понравился. — Фирсова достала из холодильника два больших спелых помидора и положила на стол. Затем вновь глянула на Ринату. — Он очень добрый, хоть изо всех сил пытается это скрыть. Вы с ним хорошо ладите?
Рината, нахмурившись, молчала. К чему этот разговор? Что Соня хочет услышать? На откровенность её хочет вызвать? Да она сама с собой не до конца откровенна, чего уж говорить о совершенно незнакомом человеке.
— Игорь — прекрасный партнер. Да, в некоторых моментах тянет одеяло на себя, но мы смогли справиться с этой проблемой. Раз катаемся вместе, терпим, значит, совладали друг с другом, — отчеканила девушка, схватила помидор и принялась усердно нарезать его в салат.
Соня же быстро сообразила, что эта девушка не намерена вести беседы на откровенные темы и перевела разговор в другое русло.
В остальном вечер прошел просто замечательно. Костер, шашлыки, музыка, смешные истории о «годах молодых», которыми беспрестанно фонтанировал Михаил, вгоняя друга в краску. И Игорь, сидящий рядом и греющий её своим теплом… Так хорошо ей не было очень давно.
Соня ушла укладывать спать Дашу, Миша с Игорем потерялись где-то в доме, отправившись за бутылкой вина, а Рината сидела у костра и грела руки.
Тепло… Вот тот же огонь. Он согревает, когда холодно, дарит покой и уют… но лишь на расстоянии. Стоит только потерять бдительность, придвинуться ближе, и языки пламени нещадно обжигают кожу, принося нестерпимую боль…
Рината не заметила, как её уединение было нарушено. Только почувствовала, как на плечи легло что-то мягкое.
— Простудишься же, — тихо пожурил ее Игорь, присаживаясь рядом на импровизированную скамейку из гладкой доски и надежных березовых чурок.
— Спасибо, — слабо улыбнулась Рината, укутываясь в плед.
— Да не за что. Мне не сложно.
— Не за это. То есть, и за это, но… в общем, спасибо за то, что вытащил из Москвы. Мне и правда это нужно было, — путаясь в словах, тихонько произнесла девушка.
— То-то же, — Игорь легонько толкнул ее в плечо. — А то «не поеду», «не хочу». Слушайся старших, Ипатова!
Рината глубоко вздохнула и снова посмотрела на уже затихающее пламя огня. Некоторые угли уже почернели, некоторые еще пылали жаром, отдавая тепло в остывающий августовский вечер. Игорь налил вино в одноразовый стаканчик и протянул ей. Она сделала глоток.
— А знаешь, Игорь, я боюсь… — неожиданно даже для самой себя, выговорила она. Посмотрела на Крылова блестящими от подступающих слез глазами, в которых озорным огоньком отражалось пламя. — Вдруг у нас не получится?
— А ну, отставить сомнения! — Игорь властно притянул Ринату к себе. — Даже не думай об этом. Ты у меня настолько гениальная, что на прокатах все попадают от восторга. И программы у нас отличные! Этот Артём твой, стоит отдать ему должное, поставил по высшему разряду. Я еще никогда ничего лучшего не катал. Честно. Только ты не бойся. Не позволяй страху победить. Стоит только один раз испугаться, и больше никогда не сможешь вернуться на прежний уровень.
— Меня растили с мыслью, что я обязана стать олимпийской чемпионкой. — Рината чувствовала, что если сейчас выскажет все, что творится у неё на душе, ей станет легче. Но слова давались с трудом. Ей бы хотелось рассказать ему все, объяснить, но она больше не умела быть откровенной. И все-таки ей хотелось поделиться с ним хотя бы чем-то… Чем-то, чем она могла. — И я настолько с нею свыклась, что другого мне не нужно было. Никакие вторые, третьи места… только первые. Только победа. А когда приехала в Ванкувер, вдруг что-то во мне сломалось. — Игорь терпеливо слушал, не перебивая, а Рина, погрузившись в свои воспоминания, продолжала: — Меня сковал такой дикий страх, что я двигаться не могла. Каждое движение давалось с трудом, я не представляла, как выйду и откатаю свои программы. А когда тебе шестнадцать, и на тебя молится вся страна — это безумно давит. Телекамеры за мной по пятам ходили. Каждый мой шаг, каждое слово, каждый взгляд — все это было на виду. «Принцесса льда» приехала за победой на Олимпийских играх… Я не могла подвести тренера, верившего в меня, тем более не могла не оправдать надежд, что связывал с моим именем президент… Я видела их подбадривающие улыбки, когда отъезжала от бортика для исполнения короткой программы. Знала, что они верят в меня. Но не выдержала. Все завалила. А в произвольной пошла на еще больший риск и вставила тройной аксель… Хотела доказать им, что не зря они меня любили. Игорь, я не смогла! А потом оказалось, что не нужна была им моя ответная любовь. А их… их была фальшивой… — расплакавшись, Рината прижалась к его груди. Стакан выскользнул из ее пальцев и бесшумно упал под скамью, недопитое вино, выплеснувшись, впиталось в темную землю. Игорь, крепко обняв, даже не мог придумать, что сказать в ответ. Не понаслышке знал, что это такое — когда на тебя надеются и делают ставку. А ребенку, коим Рината была три с половиной года назад, это вынести и вовсе невозможно. Это она внешне как кремень. А что внутри творится, какая она на самом деле — никто же не знает…
